Президент планеты - ЧБУ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комната для уединений находилась в дальнем конце второго этажа. Артур взял Изабеллу за руку и повёл в ту сторону. Она не сопротивлялась, но и не шла по своей воле. В этот момент её серые глаза словно потускнели, и Артур понял: в ней включился автопилот. Часть её сознания, отвечающая за осмысленность происходящего, отошла на второй план, погрузилась в кому.
Вдвоём они прошли мимо Бартона, и в этот раз Артур увидел настоящую ненависть. Она отражалась в сжатых губах, кулаках, немигающих глазах. У телохранителя происходила внутренняя борьба, словно он играл сам с собой в рулетку. Если мячик попадёт на чёрное, он смирится, если на красное, то достанет пистолет, пристрелит всех остальных и убежит. Джуану следовало поменять телохранителя как можно быстрее. Нельзя доверять свою жизнь тому, кто тебя так сильно презирает.
Вдвоём с Изабеллой они скрылись в комнате, а Бартон остался снаружи у двери охранять их от любого вторжения. Вскоре в комнату вошёл и Джуан. Глаза Бартона потускнели и также перешли в автопилот. Он делал так каждый раз, когда не хотел видеть и слышать того, что происходит рядом с ним. Это был его способ переживать худшее. Именно он научил Изабеллу этому приёму.
Теперь он ненавидел Артура даже больше, чем Джуана: у того было невообразимо плохое воспитание и никто не уделял ему внимания. Артур же мог отказаться от уроков Джуана, но он с энтузиазмом отвёл Изабеллу в комнату. Артур превратился на его глазах из парня без памяти в убийцу и насильника. Бартон пообещал себе, что Артур не доживёт до естественной смерти.
Вскоре из комнаты начали доноситься плач, удары, вскрики и стоны боли. Сознание Бартона отключилось, остался лишь безмолвный и безэмоциональный страж.
Артур знал, что делает нечто ужасное, но уже не мог остановиться. Ему нравилась вседозволенность.
Гибралтар. Блогер
Потратить тридцать тысяч долларов оказалось труднее, чем Дарвин предполагал. У него в кармане лежала карточка с деньгами, но ни один магазин не хотел пускать его внутрь, будь там хоть дрон, хоть живой продавец. Стоило Дарвину появиться в дверях, он сталкивался с барьером улыбок. Ему вежливо показывали на улицу, и никакие заверения о наличии денег не действовали. Никто не хотел видеть бездомных в своём магазине: это могло отпугнуть других посетителей. Сейчас Дарвин, как никогда, походил на бездомного: последние часы он много бегал, и на футболке с портретом его любимого рэпера появились огромные пятна пота. Грязью из-под его ногтей можно было неделю отапливать дом на четверых человек.
Дарвин и семеро его друзей передвигались группой, ходили от магазина к магазину, где их тут же разворачивали.
– Это старый трюк, парень, – повторял Кутайба раз за разом. – Никто не пустит нас внутрь, пока мы не оденемся как нормальные люди. А одеться нормально мы не можем, потому что нас не пускают внутрь. Мы попали в петлю, из которой не выбраться.
Вокруг носились полицейские машины и грузовики с военными. Раздавались звуки сирен, казалось, город готовится к бомбардировке, мир сошёл с ума. Все они искали Дарвина, но остановиться на улице не могли: в них со всех сторон летели камни и пустые бутылки. Здесь не любили ни полицейских, ни частные армии. Отовсюду слышались крики и угрозы, проезжающим машинам плевали вслед и показывали средний палец.
Чем больше в городе появлялось военных машин, тем больше из домов выползало ночных жителей. Многочисленные банды заполоняли тротуары, они стояли на каждом углу и на каждой остановке поезда. Ещё больше было агрессивно настроенных безработных. В Гибралтаре таких было больше десяти миллионов, и действовали они как отдельная банда без центральной координации. Стоило начать происходить каким-либо действиям, как недовольные люди появлялись изо всех щелей и создавали напряжение.
Собственными глазами Дарвин видел, как серый фургон «Бешеных псов» остановился неподалёку, наёмники пытались затащить в салон трёх неизвестных бездомных. Вокруг них тут же образовалось кольцо из сотен человек. Пятеро бойцов подняли оружие и направили на толпу вокруг, а оттуда, в свою очередь, начали появляться пистолеты и обрезанные ружья. Перевес был явно не на стороне «псов». Они попытались скрыться, бросив свою добычу, – толпа ринулась к их фургону и перевернула его набок.
Здесь одинаково реагировали и на армию Чарльза Тауэра, и на армию Елизаветы, и на полицейские машины. Стоило кому-то заявить о своей силе, его тут же окружали, давили числом, и чем больше машин появлялось в городе, тем больший напор они встречали со стороны его жителей.
Первое время Дарвин пытался скрываться, а потом понял, что находится под надёжной защитой разъярённых толп. Никакие армии не имели в этом городе власти. Здесь боялись только «Тозоку» и «Бон Месси». Две ключевые банды контролировали улицы.
Долгие дни Дарвин строил планы о том, как будет тратить деньги, когда получит доступ к своему счёту: в мечтах он всегда сидел за столом в чистой и сшитой под его размер одежде, ел самую изысканную еду и слушал любимые треки из дорогой стереосистемы. Однако сегодня он составил другой план: три недели люди под эстакадой ФедЕкс-роуд заботились о нём, давали всё необходимое и всегда поддерживали, так что пришла его очередь отплатить им.
– Такое чувство, будто никому не нужны мои деньги, – с досадой сказал Дарвин, когда ему отказали в очередном магазине. Сегодня он был главарём среди группы бездомных. Руди, Серджио, Кутайба, Шичиро, Чиумбо и сладкая парочка Гарета с Венди – все следовали за ним, как за лидером. – Может быть, туда нас впустят.
Вместе они направились в неприметный магазин, на витрине которого стояли три манекена в повседневной одежде. Он не позиционировал себя как модное место, это была площадка для обыкновенных людей. Стоило группе из восьми оборванцев появиться у входа, как менеджер – француженка лет тридцати – поспешила к ним навстречу, размахивая руками.
– Здесь ничего нет, – сказала она, пытаясь развернуть их в обратную сторону и при этом не коснуться их грязной одежды.
– У меня есть деньги, я хочу купить одежду для нас всех, – ответил Дарвин.
– Здесь ничего нет, вообще ничего нет. Совсем ничего.
– Мы потратим несколько тысяч долларов и оставим чаевые.
– Поищите в другом месте, а здесь ничего нет, – продолжала женщина. Слова отскакивали от неё, и ни один довод не мог пробить её пренебрежения.
С неохотой
