Троя. Последний рассвет - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2 Парис, который носил второе имя Александр, согласно Илиаде, был сыном Приама и Гекубы. Но, согласно той же Илиаде, Приам имел 50 сыновей и 50 дочерей, и из них 19 сыновей родила Гекуба. При всем уважении к Гомеру, Приам был обычным восточным владыкой, который имел гарем, а не эллином образца 8–9 века, которым его пытались представить. Скорее всего, Парис родился от наложницы, поэтому и пас стада. Например, Местор, еще один сын Приама и рабыни, описанный в Илиаде, именно этим и занимался на постоянной основе.
Глава 5
Шесть кораблей — это три сотни воинов с лишним. Большой отряд. Когда хотят прибрежные деревни пограбить, идут на одном-двух. Эти шли целенаправленно на нас. Кстати, а за что нам честь такая? Надо будет языка взять и допросить. Интересно, а как тут полевые допросы проводятся? Люд здесь предельно незамутненный и конкретный, а жизнь человеческая не стоит и вовсе ничего, за исключением тех случаев, когда за нее можно взять виру. Господа наши хетты из законов своих смертную казнь исключили полностью, заменив все преступления денежными штрафами. Они скрупулезно зафиксировали все, что только можно, оценив каждый проступок. Например, если свободного мужа за нос укусить, то сорок сиклей серебра заплатить придется. Интересно, в каком бреду и у кого может появиться желание кусать за нос свободных мужей? Мне вот, пока я про тот закон не услышал, и не хотелось почему-то. А как только узнал про эту возможность, даже скулы свело. Просто мечтаю проверить, что это за утонченное удовольствие такое, за которое гору серебра отсыпать придется.
Да, вот и они! Шесть хищных силуэтов появились в рассветной дымке. Теперь их видно не только с башни, но и с берега. Это не торговцы. Точнее, нет… Они могут торговать, но такие корабли приспособлены для перевозки большого количества людей. Обычная купеческая лохань длиной около тридцати локтей, здесь же не меньше сорока. Лошадей на палубах нет, и это здорово. Пехота одна едет, но зато ее много. У каждого корабля шестнадцать пар весел, а это значит, что там плывет человек пятьдесят. Их будет почти вдвое больше, чем нас, и это плохой расклад, хоть мы в крепости. И вроде защита есть, да только вот не высидим мы там, когда они наш урожай убирать начнут, непременно выйдем.
— Вперед! — поднял руку отец, и колесницы пошли из городских ворот одна за другой.
Он все сделал правильно, сколько лет воюет. Данайцы не видели нас, ведь колесницы выехали из восточных ворот, которые обращены в сторону суши, и спрятались за холмом. Мы с отцом полезли на вершину. Мы увидим оттуда, когда напасть. Это наука очень тонкая: враги должны сойти на берег и начать вытаскивать корабли. Это самый удачный момент, когда одна половина, без оружия, будет тянуть канаты, а вторая — искать подходящее дерево для обустройства лагеря. Мы нападем именно в этот момент, ведь они побоятся бросить корабли. У нас здесь не озеро, течение унесет их в открытое море. Тут не знают якорей, их заменяют камни на веревке, но, когда приходят надолго, то копают длинные канавы, по которым затаскивают на берег суда, а потом подпирают бревнами со всех сторон. Без этого их может унести сильная волна.
Наша бухта пуста. Те три кораблика, которые принадлежат царю и дарданским торговцам, угнали подальше, а своего военного флота у нас нет. Да и откуда бы ему взяться, интересно? Широкие спины данайцев ходят вперед-назад в унисон, а плеск весел почти не слышен из-за ветра, который несет звук в сторону моря.
Вот и все. Острые носы кораблей врезались в мелкую гальку берега, а по дну со скрипом прошел киль. Воины втащили весла на борт, сбросили веревки вниз и горохом посыпались на берег. Теперь у нас четверть часа, может, немногим больше. Мы с отцом кубарем скатились с холма и замахали парням. Пора! Возницы чуть тронули поводья, и выученные кони пошли шагом, понемногу переходя на легкую рысь. Никто не поскачет галопом, так только запалишь коней. Лошади должны дышать ровно. Они должны быть спокойны и веселы, потому что конь — скотина пугливая и требует бережного обращения. Кто этого не понимает, тот соскребает свои мозги с камней, что лежат вдоль дороги. Камни — это единственное, чего у нас тут в избытке.
Я взял в ладонь четыре стрелы и успокоил трепещущее, словно пойманный воробей, сердце. Я ведь делал это сотни раз. Знаете, как научиться стрелять, качаясь на кожаном переплетении ремней, что служит дном колесницы? Это элементарно. Просто берете и стреляете лет восемь-десять по два часа в день, и вы непременно научитесь. Знатных юношей так и растят, пока невольники обрабатывают их поля.
Тактика боя на колесницах предельно проста: вы скачете мимо пехоты и поливаете ее стрелами, а в ответ она поливает вас. Правда, среди простых воинов лучников мало, они все больше с копьями воюют, а потому у пехоты шансов против колесниц немного. Какая-никакая, а кавалерия. Впрочем, есть варианты: вместо стрел колесничий может использовать дротики, а враг вместо лука — пращу. И скорее всего, именно так оно и будет. Потому как с пращой тут могут обращаться многие. Отличная штука, и всепогодная, в отличие от лука.
— Х-ха! — закричали мы, закружив рядом с данайцами, которые бестолково заметались по берегу, бросая канаты и хватая щиты и копья. Ахейцы это, данайское племя, мы быстро опознали их по говору.
Четыре стрелы я выпущу в первый же проход, целя с двадцати шагов в полуголые тела. Сейчас! Сейчас самое удобное время! Еще немного, и они построятся и укроются чешуей щитов, и тогда едва ли одна стрела из десяти найдет свою цель.
— Трен-нь! — по кожаному наручу ударила тетива, а острое жало впилось в тело гребца, который стоял и смотрел на меня с бессильной ненавистью. Он не успевал взять щит и поднял
