Олений колодец - Наталья Александровна Веселова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но промчался в хлопотах экзаменов и выпускных вечеров коварный первый летний месяц – и третьего июля подписаны были два приказа: об отпуске директора (тот брал половину из своих 56 дней зимой, а половину летом) с формальным назначением на его место завуча и одновременно – об Олином коротком секретарском отпуске… «Послезавтра самолет. А осенью повышение обещают – вроде, завотделом РОНО[21]!» – весело сказал Юрий Иванович кому-то по телефону в своем кабинете, а его чуткая секретарша услышала – и в глазах потемнело. Олю копьем пробило понимание, что они скоро и буднично расстанутся навсегда, даже по-человечески не попрощавшись. Конечно, разве будут долго держать такого качественного мужика в директорах затрапезной школы…
Через пару дней, не таясь, потому что больше не от кого было таиться, она уже открыто гуляла вокруг его дома, сидела на детской площадке с мороженым… И приняла бесповоротное решение: через месяц все ему расскажет. В отпуске будет достаточно времени (лучше по ночам, а то мама заинтересуется и, как всегда, ловко выведет ее на чистую воду), чтобы написать обо всем обстоятельно, много раз перечитать, поправить… Она просто подаст ему письмо и уйдет. А дальше как Бог даст. Ведь есть же, наверное, где-то там Бог.
И Бог, конечно, есть – теперь, в непривычно зеленом, одного оттенка с бантом стюардесс, самолете, бесстрашно пересекающем в ясной синеве вольготно разлегшуюся на земном шаре мать-Россию, Оля Тараканова была в этом совершенно уверена. Потому что лишь десять дней назад она и понятия не имела о том, что скоро ей предстоит потереть сияющий от проявлений народной любви нос леопарда Хорса в Кневичах[22], последний раз на родной земле набрать номер мамы, ужасно боясь, что в эту минуту раздастся рев самолета, мама его услышит и решит, что на дочь напал таежный медведь. Она сказала: «Я на месте, мама, здесь очень хорошо… Да, отдельная комната… Но я страшно устала и сейчас ложусь спать, поэтому выключаю телефон, вечером позвоню…» – и шагнула к зеркальной двери аэропорта, навстречу своей стремительно сбывающейся мечте.
Потому что он сам позвонил и позвал ее к себе.
* * *
Самые судьбоносные события человеческой жизни часто свершаются удивительно обыденно – но почти всегда неожиданно. Просто зазвонил телефон; Оля его и не услышала бы, так как с утра примерно трудилась на огороде, а смартфон лежал себе и лежал на тумбочке у ее кровати. Но ей пришлось забежать к себе в комнату за темными очками – устала все время щуриться. В эту минуту он и завел свой незатейливый мотивчик, чем вызвал очередной приступ Олиного раздражения: никто, кроме этой малолетней куклы из учебной части, посаженной в приемную на месяц вместо нее, настоящего опытного секретаря, и звонить не мог в отпускное время… Та сейчас, конечно, капризно заявит, что висит компьютер или потерялась папка с документами, и Оле придется снова, как позавчера, сорваться и мчаться на выручку, чтобы половину отпускного дня провести в качестве «скорой помощи» в родном кабинете с временно другой хозяйкой. Она нехотя алекнула в трубку, несколько секунд послушала – и сползла по стенке на пол.
– Олечка, это вы? Говорит Юрий… Иванович, – стеснительно звучал знакомый и обожаемый мягкий баритон. – Только не возражайте сразу, а выслушайте до конца, – (она и пискнуть не могла бы в те секунды, даже при желании, потому что сердце зашлось, а горло перехватило). – Я сейчас далеко от вас, в Санкт-Петербурге, поэтому звоню с другого номера. И, знаете, даже здесь никак не получается перестать думать о вас. Потому что уже некоторое время меня не покидает чувство, что и я вам каким-то образом небезразличен. Если я ошибся – простите мою наглость, и я сейчас же повешу трубку.
Только тут Оля сумела беспомощно прошелестеть:
– Н-нет-нет-нет… Говорите, г-говорите…
– Раз так… Раз так, – его голос постепенно набирал некоторую уверенность. – Тогда я сейчас предложу вам нечто не совсем обыкновенное… Оля… приезжайте ко мне сюда! На десять дней… На неделю… Да хоть на три дня! Не отказывайтесь сразу, дайте мне досказать, потом подумаете! Это прекрасный город, вы наверняка его еще не видели. Нам с вами нужно узнать друг друга получше, в обстановке, далекой от служебной… И Петербург как будто специально для этого создан. Все расходы я беру на себя – но только, бога ради, не думайте ничего дурного: для вас снимем отдельный номер в отеле – с завтраками, а обедать и ужинать будем в ресторанах… Я возмещу вам все расходы на перелет сюда, обратный билет немедленно возьму на ту дату, которую вы укажете…
– Я не могу принимать такие дорогие подарки… – смогла, наконец, Оля выдавить традиционную фразу порядочной женщины, вбитую ей в голову мамой и бабушкой чуть ли не в младенчестве, и всегда выскакивавшую, как чертик из табакерки, когда предлагали что-то дороже плитки шоколада.
– Вы окажете мне огромную услугу, если прилетите. Я ведь обязан вам за то, что вы постоянно делали для меня весь этот год. Даже если вы сочтете меня недостойным вас, я хочу просто вернуть долг… Но – да – это, конечно, слишком большая дерзость с моей стороны, – покорно признал он.
Оля не должна была верить своим ушам – но поверила им сразу и безоговорочно, потому что в мыслях забилась одна-единственная фраза: «Я это знала, знала, знала!!!» – и решение пришло моментально: она полетит, конечно же, полетит, потому что это ее последний шанс в жизни на что-то хорошее – да и вообще на саму жизнь, которой, как выяснилось, до той минуты как бы и не было…
– Я приеду, – просто и твердо сказала она. – Только у меня очень мало денег. То есть на билет-то хватит, – (отпускные она, конечно, отдала маме на хозяйство, но мгновенно решила заложить – и пусть хоть навсегда сгинет! – подаренный тридцать лет назад
