История отечественной философии XI-XX веков - Борис Емельянов

Федотов – в полном смысле философ русской эмиграции, отразивший в своих трудах большую часть проблем, ее волновавших. И в первую очередь – старую проблему «Россия и Запад». Большинство статей его философской публицистики в той или иной мере затрагивают эту проблему, является поисками ответа на вопрос, что такое Россия. «Если не Запад, – то значит Восток? Или нечто совсем особое, отличное от Запада и Востока? Если же Восток, то в каком смысле Восток?»1359.

Эту проблему философ решает своеобразно, через призму абсолютности и универсальности христианских истин и их конкретных проявлений в жизни каждой исторической эпохи, обусловленных деятельностью церкви. И по его мнению, все завоевания европейской цивилизации, а именно демократия, либерализм, социализм, своим происхождением обязаны христианству. Русская история, государственность и культура также связаны с христианством, своеобразно утвердившимся на Руси. У русского православного христианства составляющими являются православновизантийские славяно-библейские и славяно-языческие начала. Это изначальное его своеобразие не помешало Руси войти в единый христианский мир. Правда, высоко оценивая заслугу Кирилла и Мефодия в деле создания единой, цельной, органическо-национальной христианской жизни на Руси, Г. П. Федотов отмечает, что при этом античное латинское наследие осталось русской духовной жизнью и культурой невостребованным и в определенном смысле обусловило ее отставание от Запада и невыполнение Русью своего религиозного призвания одухотворить христианской верой античную религию.

Развитие русской истории, по мнению философа, имело четыре этапа: киевский, московский, имперский и советский, каждый из которых отличается спецификой своего духовного и социокультурного развития и своеобразным отношением с христианским западным миром.

Первый, киевский, этап имел огромное значение для всей последующей национальной жизни Руси, поскольку в нем вырабатывались основы национального религиозного сознания, включающего религиозную концепцию нации, новую по сравнению с язычеством систему ценностей, различные типы русской святости. Характеризуя картину христианизации Руси в целом, Федотов пишет: «Новое не ложится поверхностным слоем, “культурным лоском”, поверх старого быта. Оно завоевывает прежде всего сердцевину народной жизни – его веру… И вера освящает всю культуру, всю книжную мудрость, которая идет за ней»1360.

Особый пиетет Федотов проявляет по отношению к русской святости. Он уверен, что «изучение русской святости в ее истории и ее религиозной феноменологии является сейчас одной из насущных задач нашего христианского и национального возрождения. В русских святых мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России: в них мы ищем откровения нашего собственного духовного пути. Верим, что каждый народ имеет свое собственное духовное призвание и, конечно, всего полнее оно осуществляется ее религиозными гениями»1361. Русская святость, по его мнению, – ключ к объяснению многих явлений русской духовной жизни. К примеру, первые древнерусские святые Борис и Глеб, добровольно принявшие мученическую смерть, являют для русских образ непротивления, безвинного страдания. На примере русских святых вырабатывались в народе такие черты его менталитета, как мученичество, долготерпение, возможность обходиться минимумом житейских благ.

После пика святости духовной жизни Киевской Руси началось, по мнению Федотова, «отступление» от ее исторического призвания. Таких отступлений, или «отречений», от своего идеала было три – с Филофеем, Петром и Лениным.

Специфику второго, московского, периода философ определяет в том, что, сохраняя внутреннюю верность киево-великорусским традициям, единой системе христианских ценностей, московская духовная жизнь наполняется нехристианским содержанием, ориентализируется. В церковной жизни, благодаря Иосифу Волоцкому, создается некая форма «уставного благочестия», в которой преобладает консервативный характер обрядоверия, имеющего охранительные тенденции. Своеобразный урон древнерусской святости нанес старец Филофей, провозгласивший Москву «третьим Римом», в результате чего религиозное самосознание прониклось духом «национальной гордыни». А самодержавие, особенно в XVII в., в условиях расцвета Московского царства, несет ответственность за усиление таких черт русского национального характера, как высокая покорность и безрелигиозное терпение. Анализ различных источников, в том числе духовных стихов, позволяет философу сделать вывод, что в московский период в противовес самодержавной власти и уставному благочестию в русском народе зародились и стали развиваться идеалы воли, искания христианских истин вне церкви, странничество, юродство.

На третьем, имперском, этапе русской истории в начале XVIII в. произошел своеобразный «культурный взрыв», причиной которого, по мнению Федотова, явилось отступничество части русского общества во главе с Петром I от национальных религиозных традиций, ценность которых не исчезла, а переместилась на периферию общественной жизни и остались в качестве творческой основы, организующего начала русской культуры в целом. Воздействие Запада на Россию было несомненно и важно, но не абсолютно. В социальном плане западноевропейское и русское общество отличались тем, что в основе первого лежала классовая дифференциация, а второго – культурное различие.

Именно в этот период возникло уникальное явление – интеллигенция, взявшая на себя обязанность модернизировать Россию по европейскому образцу, сплотить нацию на основе единства представлений о смысле национального бытия. Интеллигенция – специфически русское явление; ее корни – русские, в русской духовной культуре, православии, если даже она отвергает религию. В определении Федотова, русский интеллигент – «это вечный искатель, энтузиаст, отдающийся всему с жертвенным порывом, но часто меняющий своих богов и кумиров. Беззаветно преданный народу, искусству, идеям, положительно ищущий, за что бы пострадать, за что бы отдать свою жизнь. Непримиримый враг всякой неправды, всякого компромисса. Максималист в служении идее, он мало замечает землю, не связан с почвой – святой беспочвенник (как и святой бессребреник), в полном смысле слова… Всего отвратительнее для него умеренность и аккуратность, добродетель меры и рассудительности, фарисейство самодовольной культуры. Он вообще холоден к культуре как к царству законченных форм и мечтает перелить все формы в своем тигеле. Для него творчество важнее творения, искание важнее истины, героическая смерть важнее трудовой жизни»1362. В другом месте философ дополняет эту характеристику интеллигенции: «привыкнув дышать разряженным воздухом идей, она с ужасом и отвращением взирала на мир действительности. Он казался ей то пошлым, то жутким;

устав смеяться над ним и обличать его, она хотела разрушить его – с корнем, без пощады, с той прямолинейностью, которая почиталась долгом совести в царстве отвлеченной мысли. Отсюда пресловутый максимализм ее программ, радикализм – тактики»1363.

У русской интеллигенции своя история, идейная эволюция. В последней трети XIX столетия «начинается распад этого социологического типа, идущий по двум линиям: понижение идейности, возрастание почвенности»1364.

Критически проанализировав четвертый, советский, этап русской истории и культуры, осмыслив изменения, произошедшие в социальной и культурной жизни страны, Г. П. Федотов в ряде статей указывает на их противоречивость: «То, что произошло в России, не представляет ничего странного и небывалого. Россия просто приблизилась по своему культурному строению к общеевропейскому типу, где народная школа и цивилизация XIX века уже привели к широкой культурной демократизации. Однако в России, в условиях небывалой революции, этот давний и неизбежный процесс демократизации культуры был не только форсирован. Благодаря сознательному и полусознательному истреблению интеллигенции и страшному понижению уровня, демократизация культуры приобретает зловещий характер. Широкой волной текущая в народ культура перестает быть культурой»1365. Другими словами, революция осуществила переворот в национальном сознании, зачеркнув многие его животворные традиции и ценности. Философ прямо указывает на перемены, произошедшие в культурной и социальной жизни страны. Во-первых, это уничтожение старого культурного слоя, старой интеллигенции и возникновение новой интеллигенции, поднявшейся из низов общества. Во-вторых, быстрое, происходящее на глазах приобщение масс к цивилизации, распространение грамотности, внедрение в жизнь общества техники. В результате происходит так называемая «рационализация русского сознания». В-третьих, возникновение тоталитарного государства («сталинократии»), которое поставило под идеологический контроль все процессы и стороны жизни, прежде всего образование и воспитание, ввело цензуру. В результате культура как таковая погибла, уступив место бездуховной цивилизации. «Культура как организующая форма сознания распадается на множество бессвязных элементов, из которых ни один сам по себе, ни сумма их не являются культурой»1366.