Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Гнифон…
Аврелия откинула голову и закрыла глаза, вспоминая галла, знатока латыни и греческого, которого наняла для обучения маленького Цезаря. Она не раз замечала, как старый наставник рассказывает Цезарю истории о Галлии, казавшиеся ей совершенно бесполезными, и упрекала Гнифона за бесцельную трату времени. «Ты здесь для того, чтобы знакомить Цезаря с греческими и латинскими сочинителями, а сведения о галльских племенах не принесут ему ни малейшей пользы».
Аврелия открыла глаза; рассказы Марка Антония Гнифона больше не казались ей никчемными и неуместными.
– Что делать, матушка?
Вопрос вернул Аврелию в настоящее, и она сосредоточилась.
– Деньги, как я уже говорил, находятся в Дакии. Я мог бы начать трудный, но вполне осуществимый поход, забрав легионы из Аквилеи и добавив к ним еще несколько, которые можно перебросить откуда-нибудь или набрать для этого похода. Но истинная опасность для Рима, как это не раз случалось в прошлом, исходит из Галлии.
Аврелия вздохнула и медленно обошла стол, на котором лежали развернутые карты Галлии и земель вдоль Данубия.
– Последние десять лет ты пытался заполучить империй, начальствование над войсками и легионы, – начала она. – Для этого ты стал консулом, но не смог воспользоваться полученной властью. Поэтому ты договорился с Помпеем и Крассом, что тебя назначат наместником Цизальпийской Галлии и Иллирии, и ты на много лет получил начало над войсками. Тебе пришлось принести большую жертву… – Аврелия имела в виду свадьбу Юлии с Помпеем, но не желала упоминать об этом событии прямо, зная, что оно причиняет ее сыну страдания и будет причинять их всегда. – У тебя имелась ясная и вполне осуществимая цель – захват золотых приисков, ради которых Сенат мог бы позволить тебе развязать войну. Но галлы начали переселение. Как ты знаешь сам, в конечном счете они устремятся на юг или на запад, тесня союзные племена, которым придется отступать, пока все эти перемещения не коснутся римских провинций. Очень может быть, что, воодушевленные своими успехами, гельветы объединятся с другими народами и нападут на Рим, как собирались напасть кимвры и тевтоны, остановленные лишь великим Марием. В памяти сенаторов все еще живет страх перед нападением с севера. Если ты двинешь легионы из Трансальпийской и Цизальпийской Галлии в Дакию ради предприятия с неясным исходом, оставив без присмотра северные границы, Катон и Цицерон разорвут тебя в клочья, а Помпей при виде твоего бездействия в Галлии перестанет тебя защищать, пусть он и женат на твоей дочери. Если гельветы или другие галльские племена нападут на римские земли, это будет твой первый и последний империй, ты не обретешь вожделенную силу и не сможешь изменить то, что давно пора изменить. Ты добился принятия земельного закона, но Республике нужны и другие преобразования, а их можно осуществить, только имея за собой силу. Сенаторы не боятся слабых.
Аврелия замолчала.
Оба рассматривали карты, разложенные на столе в таблинуме.
– У тебя нет выбора, сын мой. И ты это знаешь. Но ты хочешь, чтобы твои мысли высказал кто-нибудь другой.
Цезарь кивнул и подытожил разговор одним словом:
– Галлия.
– Галлия, – подтвердила его мать.
Domus Помпея, Рим
В это же время
Геминий сообщил Помпею все, что знал о переселении гельветов.
– Это создает немалые трудности для Цезаря, – заметил Афраний, также присутствовавший на встрече. Все трое готовы были рассмеяться, но тут в атриуме появилась Юлия.
– Твои гости останутся ужинать с нами, муж мой? – мягко спросила она.
Помпей обернулся. Юлия была красива и молода, всегда относилась с предельным вниманием к пожеланиям супруга. Ему не на что было жаловаться. Глядя на нее, Помпей уже подумывал, что договор с честолюбивым Цезарем оказался стоящим делом.
– Да. Афраний и Геминий отужинают с нами, – ответил он.
– Хорошо. – Она улыбнулась гостям, но внезапно испытала странное чувство, будто от нее что-то скрывают, и снова обратилась к мужу: – Что-то случилось?
Помпей сжал губы. Не было смысла утаивать от жены то, что она вскоре узнает от бабки или от собственного отца, который наверняка захочет увидеться с ней перед отбытием на север.
– Галльские племена, гельветы и их союзники, движутся на запад. Это враги, которые угрожают дружественным нам народам.
Юлия медленно кивнула:
– Моему отцу предстоит с ними сражаться?
– Вполне возможно, – подтвердил Помпей. – Эти племена уважают только силу оружия.
Юлия застыла у входа в атриум, глядя в пол, но тут же очнулась, подняла глаза и задала новый вопрос, со страхом ожидая ответа:
– Отцу… угрожает опасность?
Помпей этого желал, однако дочь недруга пробудила в его сердце нежность. Пожалуй, он начинал что-то чувствовать к ней. Он постарался подобрать ответ, который соответствовал бы всем его мыслям, сколь бы противоречивыми они ни были.
– Твой отец очень умен. Он знает, как поступить правильно.
Юлия кивнула:
– Я распоряжусь насчет ужина.
Она снова улыбнулась мужу и гостям, потом зашагала в кухню.
Ни Помпей, ни Афраний, ни Геминий больше не смеялись. Они приказали рабам наполнить свои кубки и пили вино, благоразумно храня молчание.
– Чуть не забыл! – воскликнул затем Геминий. – Птолемей Двенадцатый высадился в Остии и хочет с тобой побеседовать.
Помпей посмотрел на дно кубка и ответил, размышляя одновременно о множестве вещей:
– Возьми это на себя.
Вилла на берегу Тибра
На следующий день
Раскинувшись на ложе, обнаженная Сервилия гладила потное тело Цезаря. Еще мгновение назад они жадно предавались плотским утехам.
– Возвращайся поскорее в Рим, – сказала она. – Хороших любовников не так много.
– Это все, что тебе от меня нужно? – усмехнулся он.
Она перевернулась на спину.
– Ничего подобного. Моему сыну требуется покровитель. Мне нужно от тебя еще и это. Ты же знаешь, Силану наплевать на мальчика. Мой второй муж не считает его своим сыном и относится холодно.
Цезарь тоже перевернулся на бок и посмотрел на нее:
– Ты спишь со мной только ради того, чтобы обеспечить будущее Бруту?
– Нет. – Она повернулась к нему и посмотрела ему в глаза. – Но я с тобой откровенна. Ты нравишься
