Я держу тебя - Стейси Уильямс

Мой взгляд скользит к сыновьям человека, которого только что описали. Их головы наклонены вперед, руки неподвижны, и взгляд каждого из их голубых глаз говорит мне, что именно мне нужно сделать. Меня словно молния пронзает. Моя кожа кажется обожженной, кончики пальцев покалывает, а в груди перехватывает дыхание.

После молитвы тренера все начинают наполнять тарелки. Я отодвигаюсь, освобождая место, мне нужно пространство, чтобы разобраться, что, черт возьми, со мной происходит. Я нахожу скамейку у костра и сажусь, обхватив ноги руками. Я делаю глоток воды, чтобы смочить пересохший рот. Я прерывисто выдыхаю, когда слышу тихий голос.

— Ты можешь мне помочь?

Мой взгляд устремляется к маленькой девочке с большой тарелкой в одной руке, а другой рукой прижимает к груди плюшевого кролика.

Я лихорадочно осматриваюсь, думая, что она никак не может говорить со мной, но никого рядом нет. Буквально никого. Я ставлю бутылку с водой на землю и делаю глубокий вдох, нуждаясь в том, чтобы мои легкие снова нормально функционировали.

Я сжимаю её тарелку слишком сильно, сгибая её почти пополам, но подсовываю другую руку как раз вовремя, чтобы её еда не упала. Я ставлю тарелку на скамейку, и она забирается на неё и садится рядом со мной, как будто это самая естественная вещь в мире.

— Мэгги должна проверить, что Гарретту не достанется ничего с горошком. У него аллергия, — она придвигается чуть ближе, хотя между нами нет места. — Я Аливия Райн Мэтьюз. Ты играешь в футбол?

Я смотрю на неё сверху вниз, всё ещё крепко держащую кролика. Я не только был поражен какой — то мощной подсознательной силой, но и лишился дара речи. Я понятия не имею, что сказать этому ребенку. Она задала простой вопрос, и я не могу сформулировать ответ. Она выжидающе смотрит на меня, и я заставляю себя взять себя в руки.

— Я… я Шейн, — я говорю, как долбаный восьмилетний ребенок на игровой площадке. Чёрт. — Раньше я играл в футбол, но теперь я тренер.

— Вы тренер Коула? Он мой брат. Иногда, когда он ходит со мной куда — нибудь, люди думают, что он мой отец, но мой отец умер. Сейчас он на небесах, — последнюю часть она добавляет тихо.

Я едва успеваю произнести проклятие, прежде чем оно вылетает наружу. Я не очень разбираюсь в том, как проводить время с детьми, но знаю, что это было бы неуместно. Я понятия не имею, что делать с детьми, не говоря уже о том, чтобы говорить о таких вещах, как смерть.

Я вздыхаю, вытирая вспотевшие ладони о шорты.

— Я действительно сожалею о твоём отце, — я оставляю всё как есть, мне нужен кто — то, кто спасет меня. Я осматриваюсь, жалея, что у меня нет ракетницы. Все не спеша наполняют свои тарелки, и я не вижу Мэгги или Коула. Я в полной заднице.

— Поможешь мне приготовить хот — дог? Мэгги сказала, что мне нельзя подходить к огню одной.

Я опускаю взгляд на её тарелку с сырым хот — догом, булочкой, чипсами и макаронами с сыром.

— Конечно.

Я хочу убежать, чтобы спасти себя. Этот ребенок и её способность болтать пугают меня, но я набираюсь мужества, хватаю вилку для запекания, протыкаю её хот — дог и подношу его к огню.

— Могу я помочь? — она спрыгивает со скамейки и встает рядом с моей ногой. К нам присоединяется пара игроков, но от них толку мало. — Мой папа был действительно хорошим футболистом. Ты знал его, когда играл?

Чтобы быть как можно осторожнее со словами, я выбираю простой ответ.

— Я смотрел его игру по телевизору. Он был выдающимся игроком.

Она кладет свои маленькие ручки на вилку чуть выше моих, помогая мне готовить её хот — дог.

— У меня нет и мамы. Я спросила Мэгги, думает ли она, что моя мама ищет меня, как птица ищет свою маму, но Мэгги сказала, что она счастлива, что я могу остаться с ней.

Нервозность, которую вызывает во мне эта маленькая девочка, выбивает меня из колеи, и примерно через две десятых секунды я сойду с ума к чертовой матери.

— Я думаю, тебе действительно повезло, что у тебя есть кто — то, кто любит тебя и хочет заботиться о тебе.

Вот это был хороший ответ. Успокойся, чёрт возьми.

— У тебя есть мамочка?

Чёрт. Конечно, она спросила бы. Я прочищаю горло, чтобы дать себе секунду подумать о том, как мистер Роджерс ответил бы на этот вопрос.

— Моя… мама тоже не могла позаботиться обо мне.

Её милое, невинное личико наклоняется ко мне, её голубые глаза озаряются улыбкой.

— Мы одинаковые, — моё бешено колотящееся сердце замирает от силы её простых слов. Эта маленькая девочка и я, мы одинаковые. — Мы должны быть друзьями. Можешь как — нибудь прийти и поиграть со мной в принцесс? Моя любимая — Белль. Какая принцесса твоя любимая?

— Лив, ты должна была сидеть и ждать меня, но я вижу, ты нашла кого — то, кто тебе поможет.

Я быстро поднимаю голову. Я никогда в жизни не был так рад видеть другого взрослого человека. То, что это Мэгги, ещё лучше. Всё моё тело расслабляется, и я внезапно превращаюсь в Гамби.

— Это Шейни. Он собирается как — нибудь прийти и поиграть со мной в принцесс. Раньше он смотрел на папу по телевизору, — тон Лив становится печальным. — У него тоже нет мамочки.

— Правда? — глаза Мэгги встречаются с моими поверх головы Лив. — Похоже, у вас двоих был неплохой разговор. Я никогда не представляла тебя в роли принцессы.

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть чертовски невозмутимым и надеясь, что не сказал ничего лишнего.

— Никогда не стоит судить о книге по её обложке.

Это вызывает у меня самую нежную улыбку.

— Мэгги читает мне каждый вечер, — говорит Лив. — Какая твоя любимая книга? Гаррет читает книги о гадких докторах. Я недостаточно взрослая для них, но не думаю, что они мне всё равно понравятся, — она морщит маленький носик.

– “Остров сокровищ” — моя любимая.

Мэгги приподнимает бровь, как будто удивлена, что снова стою на твердой почве.

— У меня нет этой книги. Может быть, ты мог бы мне её почитать. Это книга для детей?

Мэгги, наконец, вмешивается и спасает меня от маленького дознавателя.

— Лив, похоже, твой хот — дог готов. Почему бы тебе не оставить БаниБани здесь, со