Джозеф Антон. Мемуары - Ахмед Салман Рушди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волны пошли быстро. В Индии многие колумнисты назвали отказ своих властей скандальным, в Тегеране посла Шри-Ланки вызвали в министерство иностранных дел, чтобы выразить протест Ирана. У Криса Холла имелось на руках разрешение снимать фильм, подписанное лично президентом Чандрикой Бандеранаике Кумаратунгой, и какое-то время казалось, что президент, возможно, сдержит слово. Но затем группа шри-ланкийских парламентариев-мусульман потребовала, чтобы она отменила свое решение. В СМИ Шри-Ланки появились весьма злобные нападки на автора “Детей полуночи”. Его назвали трусом и предателем собственного народа, “Детей полуночи” – книгой, где он оскорбил и высмеял своих сородичей. Один младший министр заявил, что разрешение на съемки отменено, но его опровергли более высокопоставленные члены правительства. Заместитель министра иностранных дел сказал “Действуйте”. Заместитель министра обороны гарантировал “полную поддержку со стороны военных”. Тем не менее начала раскручиваться нисходящая спираль. Он чуял приближение катастрофы – даже несмотря на то, что министерство иностранных дел Шри-Ланки и совет по кинематографии подтвердили: съемки разрешены. В офис Би-би-си пригласили местных интеллектуалов, и произошла, как выразился Крис Холл, совместная попойка, во время которой все они выразили свою поддержку. Шри-ланкийская пресса тоже почти целиком была за съемки. Но ощущение надвигающейся беды сохранялось. Неделю спустя – и всего через шесть недель после того, как президент дала письменное разрешение, оно было отменено без объяснений. Правительство проталкивало политически щекотливый закон о деволюции, и ему нужна была поддержка горстки парламентариев-мусульман. За кулисами Иран и Саудовская Аравия угрожали, если начнутся съемки, изгнать шри-ланкийских гастарбайтеров.
Громких общественных протестов против фильма ни в Индии, ни в Шри-Ланке не было. Но в обеих странах проект угробили. Он чувствовал себя так, словно кто-то очень сильно его ударил. “Я не должен падать”, – думал он, но был потрясен.
Крис Холл по-прежнему был уверен, что искрой, от которой вспыхнул пожар, стала статья Флоры Ботсфорд. “Би-би-си плохо с вами обошлась”, – сказал он. Президент Кумаратунга написала ему письмо, где лично извинилась за отмену съемок. “Я читала книгу “Дети полуночи”, и она мне очень понравилась. Я была бы рада посмотреть снятый по ней фильм. Однако иногда политические соображения превалируют над, возможно, более возвышенными мотивами. Я надеюсь, скоро придет время, когда в Шри-Ланке люди вновь начнут мыслить рационально и верх возьмут подлинные, глубинные жизненные ценности. Тогда моя страна опять станет тем сказочным “Серендипом”, каким она по праву должна быть”. В 1999 году на нее совершили покушение “тамильские тигры”; она осталась жива, но ей выбило глаз.
Последний акт пьесы о съемках фильма по “Детям полуночи” – пьесы со счастливым концом – начался через одиннадцать лет. Осенью 2008 года он был в Торонто на презентации своего романа “Флорентийская чародейка” и в свободный вечер ужинал с давней хорошей знакомой – кинорежиссером Дипой Мехтой. “Знаешь, какую твою книгу мне очень хочется экранизировать? – сказала Дипа. – “Детей полуночи”. У кого права?” – “У меня”, – ответил он. “Тогда можно я это сделаю?” – “Да”, – сказал он. Он продал ей право на экранизацию за один доллар, и два года они вместе занимались сбором денег и работали над сценарием. То, что он написал для Би-би-си, теперь казалось деревянным и выспренним, и он, честно говоря, был рад, что тот фильм так и не сняли. Новый сценарий выглядел по-настоящему кинематографичным, и во всем, что касалось этого фильма, их с Дипой ощущения были очень близки. В январе 2011 года “Детей полуночи”, теперь уже не телесериал, а художественный фильм, начали снимать в Индии и на Шри-Ланке, и через тридцать лет после выхода романа, через четырнадцать лет после провала проекта Би-би-си картина была наконец сделана. В тот день, когда в Коломбо окончились основные съемки, он почувствовал, что снято некое заклятие. Еще на одну гору удалось забраться.
В самый разгар съемок иранцы опять попытались их остановить. Посла Шри-Ланки заставили прийти в министерство иностранных дел в Тегеране, чтобы выразить ему неудовольствие. На два дня разрешение на фильм было снова отменено. У них опять-таки была бумага от президента, но он боялся, что и этот президент уступит давлению. Но на сей раз вышло по-другому. Президент сказал Дипе: “Продолжайте снимать ваш фильм”.
Фильм был снят и должен выйти на экраны в 2012 году. Какую бурю эмоций таит в себе эта сухая фраза! Per ardua ad astra[232], подумал он. Это дело сделано.
В середине ноября 1997 года Джон Ле Карре, один из немногих писателей, высказавшихся против него, когда начались нападки на “Шайтанские аяты”, пожаловался в “Гардиан”, что Норман Раш в “Нью-Йорк таймс бук ревью” несправедливо его, Ле Карре, “очернил” и “заклеймил как антисемита”; он посетовал на “тяжкий гнет политкорректности”, назвав его “маккартизмом наоборот”.
Свои ощущения, вызванные этой публикацией, ему, конечно, следовало оставить при себе, но он не удержался и высказался по ее поводу. “Сочувствовать ему было бы легче, – писал он в письме в газету, – не включись он в прошлом так рьяно в кампанию поношений, направленную против собрата по перу. В 1989 году, в худшие дни исламских атак на «Шайтанские аяты», Ле Карре в довольно высокомерной манере примкнул к моим хулителям. Было бы благородно с его стороны, если бы он признал, что сейчас, когда он сам – по крайней мере, по его собственному мнению – находится под огнем, он стал несколько лучше понимать природу полиции мыслей[233]”.
Ле Карре взял наживку, и взял ее мощно. “Рушди, как
