Средневековая история. Тетралогия - Галина Гончарова

Докторусы,  травники,  знахари...

Травяные отвары, прочистительные клистиры, кровопускания...

Лучше не становилось.

Становилось только хуже.

Его окуривали благовонными дымами, о нем молились в храмах... но все было напрасно.

Единственный, кого он запомнил из всей плеяды докторусов, был Тахир Джиаман дин Дашшар. Который пришел и честно сказал: 'Принц, я не знаю, чем вас можно вылечить'.

Амир тогда был в одном из немногих просветлений, поэтому хорошо помнил печальные глаза мужчины.

- Я прожил много лет, но есть что-то, чего и я не знаю...

- я умру?

 - Не знаю, господин.

 - тогда тебе надо уходить.

Тахир пожал плечами.

 - я думал об этом. Но я стар и много прожил...

 - мой отец возьмет твою жизнь. А я не хочу. - Приступ боли согнул юношу, но он был только рад этому. Боль проясняла разум. - Ты единственный, у кого хватило смелости сказать мне правду.

Глаза старика были печальными.

 - Если бы я мог - я бы отдал свою жизнь вместо вашей.

 - Ты не можешь. А я... Сейчас ты напишешь приказ. Я приложу печать. И тебя выпустят из города. Уплывай из Ханганата. Так надо... пусть хотя бы один из нас останется жив.

И второе просветление, за которое он цеплялся, что есть силы.

Ему стало немного легче. Его поили молоком, купали в воде со странным запахом, а потом пришел отец.

Сел рядом на кровать, погладил по волосам.

Рабы выскользнули за дверь, оставляя отца наедине с сыном.

 - Амир, ты умираешь.

 - Я знаю, отец.

 - Мне написал Тахир Джиаман дин Дашшар.

 - Да, отец.

 - Я знаю, ты отпустил его. Почему?

 - Он тоже знал, что я умираю. И... не лгал мне.

 - Вот, значит, как... я не противился тогда. И не стал ловить его. И преследовать тех, кто ему помог. Как оказалось - не зря.

Вспыхнувшая надежда отозвалась острой болью. Но к боли юноша давно притерпелся.

 - Отец?

 - Он пишет, что тебе дают яд. Он не знает, как, но знает человека, который распознал отраву с его слов и может тебя вылечить.

 - Так пусть...

 - Это - женщина. Ативенская графиня Иртон. Я расспросил людей. И она действительно творит чудеса. Но сюда я ее вызвать не могу. Пока я спишусь с Эдоардом, пока он напишет ей, пока она приедет...

Юноша кивнул.

Полгода. Минимум.

Он столько не протянет. Докторусы давали ему месяца три. Максимум.

 - Я придумал иначе. Ты отправишься в Иртон.

 - Н-но...

 - Если это яд - отравителю сложнее будет давать его на корабле. Я знаю, что сейчас зима, что пролив опасен... я знаю. Но выбора у нас нет.

 - Здесь я умру. Там же...

 - Это - шанс. Крохотный, но шанс. И заодно я напишу Эдоарду. Тебе с собой я дам золото, дам людей, дам почтовых птиц... и буду ждать вестей, сын.

 - Я сделаю все, чтобы выжить, отец.

Амир смотрел твердо и серьезно. И Ханган вздохнул.

 - Верно говорят мудрецы, что только от любимой и любящей женщины рождаются настоящие дети. Гизъяр готова была войти в огонь ради меня. А я любил ее без меры и памяти. И тебя люблю. Ты мой первенец. Остальные мои сыновья... Селим глуп и слаб. Шаран шалеет от женщин - Ханганатом будет править не он, а его гарем. Мехмед скорее ученый, чем правитель. Рашад - воин. Ему нельзя доверять страну. Джиан и Зуртан слишком малы. И неизвестно, что из них получится. Ты - единственный, кому я бы доверил страну.

 - Кому-то это не понравилось.

 - После твоего отъезда я объявлю, что наследником станет Рашад. И посмотрю, что получится.

 - Не...

 - Остальные еще хуже.

 - А если...

 - я знаю. Я подставляю под удар еще одного сына. Будь оно все проклято...

Амир впервые видел на лице отца слезы.

 - Вернись живым, сынок. Только вернись.

 - я постараюсь, отец.

Обрывки мыслей, слов, чувств... неужели когда-то он просто - жил?

И - боль.

В какой-то момент стало легче. А потом...

Грохотнуло так, что мальчик открыл глаза.

- Какого... и ..., вы, ... и ... тут делаете, ...?!

Голос был звонким, женским и отчетливо властным. Да и текст... Амир настолько удивился, что даже попытался открыть глаза.

Он был уже не на корабле. Лежал в просторной комнате, из окон лился солнечный свет, вокруг все было белым и удивительно чистым, пахло чем-то резким - и посреди комнаты стояла ОНА.

Таких женщин Амир еще не видел.

Он успел познать женщину, но ни на рынках, ни в гареме ему не встречалось что-то подобное... если бы Амир видел вирманских женщин - он бы так не удивился. Но вирманки редко приплывали в Ханганат по своей воле. А рабыни - они всегда сначала рабыни, а потом - люди.

Эта же...

Высокая, с толстой золотой косой, в чем-то зеленоватом и белом, она стояла посреди комнаты - и отчитывала его докторусов, не выбирая выражений.

- вы что - с ума сошли?! Какие курильницы в больнице? В... нос себе их засуньте для большей устойчивости! И зачем вы приволокли сюда эту грязную шкуру?!

- Это шкура не рождённого жеребенка, освященная в храме...

- а стирать вы ее не пытались? Вон отсюда с этой пакостью! И если я еще раз ее увижу рядом с пациентом - вы у меня сами родите! Тахир какого лешего меня не позвали сразу же?!

***

Лиля была, мягко говоря, не в настроении. Она до поздней ночи сидела рядом с бессознательным пациентом, поила его взбитым белком из ложечки, пыталась скормить активированный уголь... потом еще инструктировала сиделок - с легкой руки Ингрид всех вирманских женщин Лиля готовила, как медсестер.

Уснула она ближе к рассвету.

А через пару часов ее разбудил Джейми, который начал так целенаправленно ломиться в дверь, что даже вирмане не остановили.

- что случилось?

- Госпожа, там ханганские докторусы... вы же велели, чтобы никто не подходил к больному, кроме вас.

- Где Тахир?

- Пока там, держит оборону.

Последние слова Джейми договаривал уже в закрытую дверь.

Лиля швырнула одеяло прямо на пол и заметалась по комнате.

Натянуть рубашку, впрыгнуть в юбку-брюки, накинуть жилет - и вперед. Косу на ходу переплетем.

В палату она влетела ураганом - и вовремя.

У кровати пациента последним заслоном стояла одна из вирманок, уперев руки в бока с таким выражением, словно сейчас топор возьмет...

Тахир героически держал оборону от трех осанистых старцев с бородами, один из которых потрясал тяжелой бронзовой курильницей так, словно намеревался въехать оппоненту по голове, второй размахивал куском грязной тряпки непонятного назначения, а третий был обвешан пучками трав и перьями птиц.

С трав сыпался мусор, с тряпки сыпался мусор, курильница дымила нещадно, так, что Лиля едва не расчихалась.

И - озверела.

Да так...

Бог не обидел графиню ни ростом, ни массой. А за последние несколько месяцев масса стала уже не творожной, а скорее мышечной.

Так что первым делом Лиля выхватила курильницу.

И от души грохнула об пол, разметав содержимое по полу.

Уберут!

Твою же ж...!

Мужчины обернулись на нее с искренним возмущением, но прежде чем кто-то успел рот открыть - Лилиан Иртон перешла в атаку.

***

- Ваше сиятельство, я сразу же...

- Значит так, - голос Лили не предвещал ничего хорошего. - Вы, господа, сейчас вымоетесь, выстираете свои шмотки - и чтобы я ни одного из вас не видела грязным, рядом с больным. Это первое. Второе. Прежде чем явиться сюда - будете получать разрешение либо от меня, либо от Тахира. Любого, кто придет сюда в наше отсутствие, я прикажу схватить, как отравителя. И третье. Подробно напишете мне, чем и как лечили мальчика. И предоставите образцы лекарств. А сейчас - ВОН!