Подземелье - Ваня Мордорский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он видел точки жизни и смерти.
Жизненную субстанцию существа, собранную в сгустки. В многоножке таких сгустков было три.
Он повернул голову в сторону Каи. В Кае…в Кае жизни больше не было, он это сейчас окончательно увидел.
Зур’дах нащупал копье.
Он должен был убить тварь. Она почему-то его не атаковала. Зря.
Через пару мгновений зрение стало мутным и совместилось с реальностью. Теперь он видел и тело многоножки и точки жизни и смерти. Все три одновременно.
Гоблиненок сделал вдох, заставивший сердце кольнуть и время начало возвращать свой ход. Да, эти мгновение Пробуждения Крови только для него тянулись долго, в реальности все произошло за несколько мгновений.
Многоножка уставилась прямо на него — не понимая, что происходит и что произошло. Она не могла оторваться от его бездонных как тьма глаз, и, покачивалась перед ним, будто загипнотизированная. Она почувствовала, что попала в сети к огромному и беспощадному пауку, не в силах даже шевельнуться.
Зур’дах ощутил ЕГО.
Это он смотрел из его глаз, был частью него самого — огромный черный паук, для которого эта многоножка — пыль, букашка, которую нужно раздавить и уничтожить. Гоблиненок расслабился и позволил ему это сделать, предоставляя ему возможность проявить силу.
Убей.
Он позволил пауку убить многоножку, выпустив его на свободу, впервые давая выйти наружу.
А многоножка никак не могла перестать смотреть в его глаза даже зная, что это обрекает ее на погибель. Она просто была не в силах оторваться от этих двух черных омутов и одновременно не могла поверить в то, что это крохотное существо перед ней могло обладать такой силой, властью.
Из глаз существа на нее глядел жалкий осколок древнего паука, но даже от этого осколка ей становилось так страшно, так жутко, что хотелось забиться в самый темный угол и никогда оттуда не вылазить. Она ощутила себя крошечной многоножкой, только-только вылупившейся из яйца и дрожала от первобытного ужаса.
Скованная волей другого существа, она оказалась беспомощной, приведенной на убой жертвой.
Убей.
Три точки — три удара.
Многоножка замерла с поднятым туловищем, тем самым открывая незащищенную внутреннюю часть. Она бы и хотела закрыться, спрятать свои уязвимые точки — да не могла.
Зур’дах вдруг понял, что именно это и был настоящий паучий взгляд — когда видишь каждый сгусток жизни в теле существа. А все предыдущие варианты зрения до — лишь временные подпорки. Медленно, не спеша, гоблиненок подошел к твари и стал перед ней.
Через мгновение копье Зур’даха погрузилось в первую точку и дрожь удовольствия заставила содрогнуться его тело и наконец, сквозь эмоции пробились почти мысли:
Убью…Убью…За Каю…
Тварь перед ним вздрогнула, а он четко увидел, как одна точка жизни погасла навсегда. Осталось еще две.
Многоножка попыталась дернутся, сбросить оцепенение, освободиться от страха, но не смогла.
— Нет… — выдохнул Зур’дах.
Его копье еще раз проткнуло мягкое брюхо, попав в точку в середине тела твари.
Еще одна точка жизни погасла. После этого многоножка рухнула, но попыталась подняться и ей это почти удалось.
— Падай. — сказал он не своим голосом, а будто прошипела какая-то тварь.
Слов многоножка не понимала. Зато поняла команду, заключенную в них. Послушно, с грохотом, она рухнула на пол и продолжала смотреть в черные глаза. Их сила была для нее неодолима.
Если бы она поднялась, до третьей точки Зур’дах бы не достал — та находилась слишком высоко, почти у самой головы твари, — самая важная жизненная точка.
Многоножка продолжала видеть перед собой не мальчика, а огромного восьмиглазого паука в окружении густой паутины, в которой она застряла как муха.
Зур’дах подошел на трясущихся ногах к третьей точке, у самой головы.
Третья точка.
Ярость заставила непроизвольно дрожать его руки перед последним ударом.
Я ее убил.
Копье пронзило третью, самую большую точку жизни, оно вошло глубоко — глубоко и там и осталось. ЗРуДах тяжело дышал и тело тряслось, истекая потом и кровью сочащейся из пор.
Убил.
Голову Зур’даха словно затопило огромной волной облегчения, когда он окончательно понял, что убил тварь.
Убил.
Больше ни одной точки не светилось. Тварь была окончательно и бесповоротно мертва.
Гоблиненок обессиленно рухнул на пол. Зрение сразу же отключилось и глаза вновь разорвало от боли, только уже другой — эта боль жглась как горящими головешками.
Боль…Боль…Боль…
Больно…Больно…
Во всем теле была боль. Малейшее движений глаз, малейший взгляд сопровождался невыносимой болью. Невозможно было смотреть. Мир вспыхнул, а затем погас. Тьма затопила мир вокруг. Зур’дах ослеп.
Гоблиненок сел.
Где-то тут рядом лежала Кая. Надо было ее найти. Наугад он дополз до нее. Нащупал со страшным узнаванием ее еще теплое тело. Он уже знал что она мертва, но сейчас, сжимая ее тело, так не казалось. Если бы не голова, страшно свернутая набок…она казалась бы живой.
Прижав ее к себе он привалился к стене.
После сумасшедшего всплеска эмоций и боли наступило полное опустошение. Будто из него вышло вообще все и не осталось места никаким эмоциям. Только растерянность и непонимание случившегося.
Он осторожно гладил ее лицо, боясь что-либо нарушить.
Вдруг его рука наткнулась на…змею. Она обвилась вокруг руки девочки плотным кольцом и никак не среагировала на его прикосновения. Нет, она была живая. Но…ей было безразлично все, что происходило вокруг.
Жжение в глазах Зур’даха постепенно переходило в простую тупую боль и она отвлекала от любых мыслей.
Несколько раз от бессилия он чуть не выронил тело Каи, потому что дикая слабость резко навалилась на все его тело. Будто он участвовал в ожесточенной схватке и не один час. Ресурсы организма были израсходованы. А он ведь и не сражался ни с кем. Просто подошел и убил оцепеневшую, загипнотизированную
