Она - моё табу - Настя Мирная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего тебе? — рыкает недовольно психопат, отводя взгляд в сторону.
Короткое мгновение эйфории сменяется куда более привычной злостью. Чего я в самом деле ждала? Что встретит меня с распростёртыми объятиями? Скажет, что скучал? Я ведь… Ну уж нет! Никто не будет так со мной разговаривать! Вулкан бурлит. Начинается извержение. Но Дикий даже за все деньги мира не узнает, что делает со мной его холодное безразличие. Не узнает!
— Ничего. — отсекаю скучающе. — Шла к Пашке поздороваться и увидела тебя. Решила сказать привет.
Он становится мрачнее грозовой тучи. Грудь надувается колесом. Шея краснеет. Зубы скрипят. Но вот здесь не уверена, чьи именно.
— Сказала? Молодец! Иди, куда шла. — рыкает, маша раскрытой ладонью в направлении жилой части казармы.
Язык закусить не успеваю. Слова летят раньше, чем затыкаю рот:
— Фуф, да что с тобой не так? — ненамеренно завышаю тональность голоса. — Я просто поздоровалась, а ты ведёшь себя как помешанный!
У меня за рёбрами начинается гневный колотун. Руки чешутся вцепиться в наглую физиономию психопата. Без царапин на щеке он выглядит не таким мужественным!
— Я в наряде стою. А если бы и не стоял, то не хочу, чтобы парни думали, что у меня есть какие-то дела с дочерью Царёва! — полукриком-полушёпотом добивает он, размахивая лапами так, что между нами ветер гуляет. — Так что давай топай! До свидания!
Грудная клетка в секунду сжимается. Бедному, сумасшедшему сердечку становится тесно. И, damn, больно. Оно забивается в дальний угол и, притихая, скулит от разочарования и обиды. Так и подмывает притиснуть руки к груди и утешить его. Глупое-глупое сердце. Такое наивное, доверчивое, влюбчивое, выбирающее не тех.
Со мной происходит что-то максимально странное. Злоба тухнет под ледяным дождём ненависти, которой меня поливает Андрей. Холодной воды становится так много, что она переполняет глаза. Все слова и желания тонут в этом потопе. Сдуваюсь, как дырявый шар. Только чтобы не потерять достоинство, иду в посланном направлении. По дороге есть туалет, и плевать, что туда может зайти кто угодно. Мне нужна всего минута прийти в себя.
За следующим поворотом нужная дверь, но нырнуть я туда не успеваю. Гул быстро приближающихся шагов останавливает. На обороте утираю рукой навернувшиеся на глаза солёные капли. Не успеваю даже понять, как мне реагировать, как крупные ладони сминают мои плечи, дёргают вперёд, а терпкие губы припечатывают мой рот поцелуем.
Выставляю перед собой ладони, хватаясь непослушными пальцами за военную форму, но даже не знаю, с какой целью: оттолкнуть или удержать. Сотни мыслей лихорадочно мечутся по черепной коробке.
Он меня целует! ОН! После всего… Сейчас…
Давлю руками на крепкую, ходящую ходуном грудь, вынуждая Дикого отпустить меня. Задыхаясь, падаю в закручивающуюся бездну его глаз. Бездумно облизываю губы, собирая языком сводящий с ума вкус мужчины. Он следит за этим действием, подаётся вперёд, наклоняясь. С силой отталкиваю его, сама отступая.
— Нет… — шепчу убито, делая ещё шаг. — Не надо…
Психопата мой слабый протест только раззадоривает. Он бросается на меня, сгребает за талию и вдавливает в каменное тело. Голод, вкладываемый в этот поцелуй, невозможно сдержать. Шевелю губами, отвечая на безмолвное требование. Снова отталкиваю.
— Фурия… — хрипит Андрей, опять наступая.
— Не здесь… Тебе влетит… Шею свернут… — трещу на грани потери сознания, когда его губы скатываются по подбородку, клеймят жадностью шею. Огромные, жаждущие руки мнут, гладят, трогают, изучают, ласкают, требуют. — Андрей… Андрюша… Пожалуйста… — он впивается в горло, всасывая кожу. Во мне разгорается первая искра безумия. Желание толкнуть дверь за спиной, затащить его туда и позволить сделать со мной всё. Но я тушу её чем-то, что гораздо сильнее. Сжимаю его голову ладонями, в прямом смысле отрывая от себя. Смотрю прямо в безумные глаза. Мягко касаюсь своими губами его и шелещу: — Остановись. Если кто-то заметит, что тебя нет на посту, тебя убьют.
— Похуй. — хрипит он, подтягивая меня вплотную и покрывая шею новой волной коротких, но невозможно горячих поцелуев.
Я схожу с ума! Крыша едет в стену на полной скорости. Ещё немного, и мы все превратимся в человеческий фарш.
— Андрюша, пожалуйста… Подумай, что ты делаешь. — выталкиваю слова между рваными вдохами и выдохами. — Ты и так наказан. Я не хочу, чтобы всё стало ещё хуже. Андре-е-ей. — тяну умоляюще с отчаянием человека, обречённого на смерть. — Тебя убьют. Остановись. Прошу тебя.
Он нехотя отпускает меня. Отшатывается назад, будто получил удар под дых. Собирает пальцы в кулаках с такой силой, что они приобретают мертвенно бледный оттенок. Мощная грудина скачет от частого дыхания. Он склоняет голову, стоя ровно, как по команде. Я поднимаю свою, всматриваясь в потерянное лицо. Между нами сантиметров двадцать, но обжигающее горячее дыхание Дикого колышет мои волосы, волоски на шее становятся дыбом, всю кожу стягивает миллиардами щекочущих мурашек. Пальцы сами тянутся к нему. Ладонь накрывает сжатый кулак. Парень дёргается, но руку не убирает. Только расслабляет немного и прихватывает большим пальцем мои. Его руки в два раза больше. Огромные, хранящие в себе силу, которую я уже испытала на себе.
— Исчезни из моей жизни, Царёва. — выпаливает на выдохе.
Моя очередь вздрагивать от отчаяния в осипшем голосе. Убираю кисть, но он прижимает чуточку крепче.
Понимаю, что происходит. Я влюбляюсь в него. Быстро и безрассудно. И закончится это плохо. Я ломаю жизни людей, которые мне дороги. И нельзя забывать о том, что будет, когда закончится лето. Всё, что уже случилось и случится в будущем, останется в прошлом. Только воспоминания не исчезнут, мучая меня одинокими
