Преступники - Анатолий Безуглов

— Ее тревога выглядит как раз искренне, — возразил Чикуров. — А то, что она высказывает какие-то претензии к мужу, дело обыкновенное, житейское... Раз уж вы заговорили о письме... Меня насторожило: зачем профессору деньги? И у кого просит? У жены...

— К тому я и хотела подвести, — перебила Дагурова. — А может быть, все эти раритеты, хрусталь и прочее находится в московской квартире Баулина? Или он сам отвез, или жена заставила перевезти?

— А как же Савчук? — вставил Латынис.

— Савчук уже давно в больнице. Откуда ей знать, была здесь в это время Регина Эдуардовна или нет? И вообще, что делается у профессора в доме?

— Понятно, — сказал Чикуров. — Но зачем ей убивать мужа?

— Уверена, что-то у них в семье серьезно не ладится, — ответила Дагурова.

— Почему? — удивился Игорь Андреевич.

— Помните, районный прокурор говорил... Но главное — живут отдельно. Это очень важный момент. Представляете, а вдруг у них разрыв окончательный? Имущество — пополам. Так что Баулиной есть что терять... А если тут замешана другая женщина? Профессор ведь еще совсем не старый. Значит, ревность тоже может иметь место.

— Причем он тоже к кому-то ревнует жену, — заметил Латынис. — Вспомните письма Баулиной...

— Что ж, прояснить взаимоотношения между профессором и его женой надо в любом случае, — согласился Чикуров. — В свете того, что вы сказали, сделаем это срочно. — Он повернулся к Латынису: — Может, свяжетесь с московскими коллегами? Не покидала ли столицу Баулина второго-третьего июля?

— Понимаете, — продолжала Дагурова, — есть еще одно обстоятельство... Почему Баулин, когда был на реке, якобы вошел в воду и тут же вышел? Высказывали предположение, что профессора мог окликнуть знакомый человек... Жена, например, — поставила точку Ольга Арчиловна.

В комнату вползал ранний летний рассвет. Ветерок чуть шевелил оконную штору.

Чикуров посмотрел на часы.

— Как это у Пушкина? — улыбнулся он. — «И изумленные народы не знали, что им предпринять: ложиться спать или вставать...» Цитирую по памяти, возможно, не совсем точно. — Видя, что Латынис хочет что-то сказать, он спросил: — У вас есть еще какие-то соображения, Ян Арнольдович?

— Так, мелькнуло, — неуверенно проговорил капитан.

— Выкладывайте, — попросил следователь. — Любые, пусть даже самые невероятные версии... Не помню, кто сказал: невероятное бывает в жизни самым вероятным.

— Рискну, — почесал затылок оперуполномоченный. — Может, все дело в секрете «Бауроса»? — Видя, что его слова заинтересовали следователя, Латынис продолжил более уверенно: — Я о чем? Из чего состоит это прямо-таки всеисцеляющее средство, знают, кажется, всего три человека. Профессор, Ростовцев и зам, тот, что непосредственно руководит производством «Бауроса». Так говорят...

— Ну? — подбодрил его Чикуров.

— Вы знаете, что рецепт знаменитой кока-колы известен тоже всего нескольким людям? — Ян Арнольдович прищурился. — Почти сто лет химики из конкурирующих фирм, таких, как пепси-кола и другие, пытаются расшифровать его. Все, казалось бы, узнали. Но один из компонентов, загадочный «Мерхандиз-7-икс», как его именуют, не поддается никакому анализу... Полная формула всех ингредиентов кока-колы хранится в самом дальнем подвале в банковском сейфе, за семью печатями. Чтобы открыть его, необходимо решение директоров банка. Открывают сейф в присутствии властей штата строго в определенное время, ни секундой раньше и ни секундой позже!

— Это понятно, — заметила Дагурова. — Секрет стоит миллионы!

— Берите выше — миллиарды! — сказал Латынис. — А сколько стоит секрет «Бауроса», мы не знаем. Так ведь недаром его оберегают. Может, кто-то захотел заполучить его? Чтобы зашибить большую деньгу, производя подпольно. А Баулин — ни в какую! Ну и испугались, что профессор может обратиться в соответствующие органы...

— У «Интеграла» большие доходы от продажи «Бауроса»? — поинтересовался Чикуров.

— А как вы думаете? — в свою очередь, спросил капитан. — Страждущих — ужас!

— Ну что ж, Ян Арнольдович, поработаем и в этом направлении, — заключил Чикуров и решительно поднялся. — А пока... Пока надо хоть немного поспать всем. День предстоит нелегкий.

Опаздывать на конференцию в клинике считалось серьезным нарушением. Но сегодня Анатолий Петрович Голощапов на нее опоздал. Он зашел в участковую больницу, чтобы справиться о состоянии здоровья Баулина. С замиранием сердца переступил Голощапов порог здания, боясь услышать страшное слово — умер.

Анатолия Петровича тут хорошо знали. Первая же встреченная медсестра успокоила:

— Евгений Тимурович пока жив, лежит в реанимации.

Голощапов нашел врача-реаниматора, чтобы разузнать подробности.

— Что я могу сказать, — сообщил коллега. — Ты сам должен понимать. Дыхание поддерживаем искусственно. Задеты важнейшие участки мозга. Крови много потерял...

— Надежда все-таки есть? — спросил Голощапов.

— Только ею и живем. Не отходил от профессора всю ночь.

Обменялись мнениями. Обсудили все «за» и «против». Утешительного было очень и очень мало.

...Голощапов шел в клинику, ни о чем не думая, кроме катастрофы, случившейся с Баулиным. Происшедшее он принимал очень близко к сердцу, потому что сошелся в последнее время с Баулиным весьма близко и буквально боготворил его. И не хотел верить, что такой человек кому-то мешал. Анатолий Петрович был убежден, что случилось трагическое недоразумение, нелепость.

Ничего не замечая вокруг, Голощапов миновал молоденький парк, площадку городошников, где уже спозаранку сражались любители. Слышался сухой треск биты о деревянные чурбачки, разлетающиеся с характерным стуком. Мало он обратил внимания и на пестро одетых пациентов, увлеченно занятых аэробикой — ритмической гимнастикой — на зеленом газоне возле клиники. Джазовая музыка и вихляющиеся тела показались ему в это утро кощунственными.

«Ничего не поделаешь, — вздохнул Анатолий Петрович. — Жизнь продолжается».

Аэробику в больнице ввел сам Баулин. Он не стеснялся иной раз присоединяться к больным, считая ритмическую гимнастику не только тренировкой и разминкой для тела, но и для души. Музыка и общность в движении, по его мнению, давали прекрасный заряд положительных эмоций.

Когда долговязая фигура Голощапова появилась в конференц-зале, все повернулись в его сторону. Анатолий Петрович невольно пригладил свои прямые волосы льняного цвета и хотел было уже пристроиться на крайнем стуле.

Заместитель главврача Рудик, который вел сегодня конференцию, оторвавшись от какой-то бумажки в руках, сказал:

— Анатолий Петрович, вас срочно просил приехать Ростовцев. Так что быстро к нему.

— Хорошо, — ответил несколько растерянно Голощапов, не понимая, зачем он понадобился, да еще так быстро.

Генеральный директор начал с того, что спросил о Баулине. Голощапов передал услышанное утром в участковой больнице.

— Да, да, — вздохнул Ростовцев. — У Евгения Тимуровича отменное здоровье, тренированный организм. Будем надеяться... Но даже если выкарабкается, то не скоро, да и работать, как прежде, вряд ли сможет... А как вы понимаете, Анатолий Петрович, клинику нельзя оставлять без хорошего, знающего руководителя.

«Вот оно что, — мелькнуло в голове Голощапова. — Значит, разговор пойдет о новом главвраче».

Величественная секретарша Ростовцева принесла кофе, печенье и безмолвно удалилась.

— Евгений Тимурович говорил мне о своих планах, — продолжал Ростовцев. — Об увеличении мест, о создании новых лабораторий, направлениях и исследованиях. Все это, по-моему, весьма нужно. Кажется, его идеи наконец признали.

— Не все, к сожалению, — заметил Голощапов.

— Пока не все, — кивнул Аркадий Павлович. — Но противников и злопыхателей значительно поубавилось... Поверьте моему опыту, они никогда не исчезают совсем. А может быть, и хорошо, а? — Он улыбнулся. — Полемика, особенно в науке, — вещь необходимая. Борьба тоже нужна. Она стимулирует творческую активность, не дает благодушествовать... Не так ли?

— В общем, так, — согласился Анатолий Петрович. — Если не ставят палки в колеса сознательно. Я не говорю о нашей клинике. Грех жаловаться, Баулина здорово поддерживают.

— Вы думаете, так было всегда? — Ростовцев с усмешкой покачал головой. — Увы! И подводные камни были, и рифы, и мели... Но Евгений Тимурович, как настоящий боевой капитан, все преодолел. Преодолел и вывел корабль на широкий простор. Надо плыть дальше, а кормчий... — Генеральный директор вздохнул. — Так вот, Анатолий Петрович, не встанете ли вы у руля?

И хотя Голощапов чувствовал, что Ростовцев ведет именно к этому, предложение явилось неожиданностью.

— Что вы! — вырвалось у него. — Это же целая клиника! Сотни пациентов в год! Потом я всего лишь кандидат паук, заведующий лабораторией... И вдруг...

Анатолий Петрович замолчал.