Рерайтер - Василий Каталкин

- Нет, мы уже попробовали создать такой же феррит, и ничего не получилось.

Олег Михайлович задумался, получается можно изменять свойства ферритов с помощью какой-то технологии. Это уже интересно. Надо бы послать запрос в МИЭТ, вдруг да ответят.

- Ладно, давайте не будем ломать голову, а просто выполним свою работу, - пришел к решению Белоцерковский.

- Вот с этим могут быть проблемы, - вздохнул научный сотрудник, - у нас не хватает диапазона приборов.

- Что значит, не хватает?

- Так в этом то и проблема, мы уже подошли к частоте в два гигагерца, а потери в этом феррите не фиксируются.

- Вот даже как, - пробормотал Олег Михайлович, - а ведь это рушит нашу теорию.

Запрос из Физтеха поступил к нам в марте, когда я "запекал" последнюю матрицу.

- Смотри, кто нас осчастливил, - Комаров потряс перед моим носом отпечатанным письмом, - Белоцерковский собственной персоной.

- Надо же, - усмехнулся я, - и что это ректору долгопрудненского института понадобилось от нас?

- Надо же, как ты Физтех обозвал, - веселится руководитель работ, - сразу видно, зуб на них имеешь. Сознавайся.

- А я этого и не скрываю, - ухмыляюсь в ответ, - я эту "гениальную" братию с прошлого года на дух не переношу. Эти уроды что удумали, увидели, что вступительные экзамены на отлично сдал, предложили мне перейти на другой факультет, а когда я отказался, выкинули вон.

- А ты не свистишь? – Засомневался Виталий Владимирович. - Там просто так отличниками не раскидываются.

- Так то да, - вынужден был согласиться я, - потом в деканате сказали, что со мной хочет сам Белоцерковский поговорить. Но я решил, что он будет снова навязывать то, чего я не хочу, используя свой авторитет, поэтому решил, что мне это не надо.

- И сразу поехал поступать к нам?

- Точно, - киваю в подтверждение, - подумал, что здесь снобизма нет.

- Это ты зря так подумал, - продолжает веселиться Комаров, - здесь снобизма тоже хватает. И вообще научная среда это как пауки в банке, чуть не доглядел, хоп, и сожрали. По крайней мере, меня с одной работой два раза на ученом совете прокатывали, только заступничество зама по науке помогло. А сейчас, когда та работа получила высокую оценку, делают вид, что всецело поддерживали меня.

На это его утверждение мне остается только согласиться.

- Я так думаю, что ты против передачи "долгопрудненским" технологии запекания феррита?

- Категорически, - киваю в ответ, - они обязательно попробуют присвоить заслуги открытия себе, двинув очередную заумную теорию.

- Да уж, в теории они сильны, - заметил Комаров, - но и в позу тоже не стоит становиться, жизнь-то она такая может и другим боком повернуться.

- Вы хотели сказать "повернуться задом"? Лично я против передачи технологии, а вы решайте сами.

- А я тоже против. – Засмеялся Виталий Владимирович. - Это я решил твою позицию выяснить. Но естественно я не буду им также как ты жестко отвечать, уж подберу формулировки.

Надо же, удивлялся я, оказывается и здесь Физтех не очень-то уважают, видимо между технарями и научниками всегда будут разногласия. Хотя да, иногда последних в такие дали заносит, что, как говорится, ни уму, ни сердцу.

А на следующий день в лабораторию заявился Жилкин:

- Ты знаешь, - доверительно сообщил он мне, - а ведь работает твой контроллер.

- А почему он не должен работать? – Удивляюсь его сомнениям.

- Может, теперь признаешься, откуда ты схемы взял?

- Из головы. – Улыбаюсь, отвечая на в который раз уже заданный вопрос.

- Значит, не хочешь сознаваться, - делает он один и тот же вывод.

- Так уже сознался, и не раз.

Но как оказалось этим все не закончилось.

- Климов, к ректору. – Совершенно неожиданно находит меня секретарь.

- Прямо сейчас? – Спрашиваю я, так как должно наступить время философии, а пропускать лекции на нее, как уже говорил, крайне нежелательно.

- Прямо сейчас, - строго смотрит она на меня, будто я совершил что-то ужасное.

Ладно, к ректору так к ректору. Интересно, какие вопросы у него ко мне возникли? Так-то я Преснухина только два раза видел, не любит наш ректор на публике показываться, а тут на тебе решил лично познакомиться. Или до него дошло ходатайство Комарова о поощрении бедного студента в связи с изобретением. Так и гадал пока шел к руководству.

- Разрешите, Леонид Николаевич? – Сунул я нос в кабинет.

- Проходи Андрей. – Отозвался Преснухин.

О как! Ректор меня даже в лицо знает, и даже по имени величает. Очень интересно. Я не заставил себя долго ждать и просочился внутрь.

- Садись, - Леонид Николаевич показал на стул, и тут же представил находившегося в кабинете еще одного взъерошенного товарища, - это Леонид Никитич, он у нас отвечает за дисциплину. У него есть вопросы к тебе.

- За дисциплину? – Мне есть чему удивиться, никаких замечаний по дисциплине у меня еще не было.

- Да, вопросы касаются дисциплины, - подает голос товарищ, - ты работал в нашей лаборатории и подписывал документ о неразглашении.

- Да, подписывал, - не отрицаю очевидного.

- Ну и как же тогда вы объясните вот это? – Он кивает на стол, на котором я вижу чью-то докладную.

- А что это? – Интересуюсь у Леонида Никитича.

- Это докладная, - сообщает он мне таким тоном, будто я изобличен в какой-то преступной деятельности.

- И? – Поощряю его продолжать обвинительную речь.

- Вы совсем не чувствуете за собой вины? – Удивляется он.

- Нет, - говорю ему совершенно честно.

- А где вы взяли схемы устройства, которые предложили Жилкину?

- Сам нарисовал, - опять же "крою правду матку".

- Сам?! – Подпрыгнул от негодования товарищ. – Лучше признавайся, кто тебе дал схемы? Кому ты сообщил о проводимых в институте работах?

- Никому не сообщал, - пожимаю плечами, - а схемы рисовал сам.

- Значит, не хочешь сознаваться, -