В одно касание - Стефани Арчер

Я думал о ней с той минуты, как проснулся сегодня утром. Всю тренировку я вспоминал ее пение. Стоя в душе, я представлял ее рядом со мной, голую, мокрую и смеющуюся, со сверкающими глазами. Когда я зашел за ланчем в «Грязный фламинго», то вспомнил искорки в ее взгляде, когда она смотрела на фонарики под потолком.

Когда Пиппа сыграла мне, я дико хотел ее поцеловать. Ее соски, выступающие под тонкой тканью, сутками мучили меня. Я не помню, когда последний раз меня так тянуло к женщине.

Я в полной жопе.

Я одергиваю себя. Нет, я не в жопе. Со мной все в порядке. Я занимаюсь с лучшим спортивным психологом в мире и знаю, как блокировать посторонние мысли. Пиппа – это не вариант. Пиппа не входит в мои планы, и места для маневров тут нет, ведь меня преследует тревожное чувство, что если мы сблизимся, то уже не сможем остановиться.

Один спортивный психолог в Нью-Йорке посоветовал опираться на мою волю к борьбе. Бросай себе вызов, сказала она. А держаться подальше от Пиппы – моей школьной любви, девушки, которой я не могу сказать «нет», – тот еще вызов. Но нет ничего такого, с чем я не справлюсь.

Я вспоминаю улыбку, которая расплылась на ее лице, пока она играла и пела. Как будто она и удивлена, и горда собой. У меня замирает сердце, и я касаюсь груди под экипировкой. Черт возьми, она была прекрасна, и оттого, что сначала она боялась, а потом перестала, меня переполняет гордость.

Надеюсь, она понимает, что не сломлена. Надеюсь, она осознает, на что способна.

Сегодня она снова здесь с мамой. У меня в груди взрываются салюты при мысли, что Пиппа будет смотреть игру. Может, закусит свою нежную пухлую губку в решающий момент.

– Штрайхер!

Я вскидываю голову. Уорд и все остальные в раздевалке пялятся на меня.

– Ты в порядке? – наклоняет голову Уорд, глядя на мою грудь, к которой я до сих пор прижимаю ладонь.

Моя рука резко опускается.

– Да, – киваю я. – Порядок.

По пути на площадку он отводит меня в сторону.

– Сегодня же не возникнет проблем? – спрашивает он, пока другие игроки спешат на площадку. Грохочет музыка, и игроки выезжают на лед, чтобы разогреться.

Черт. Мои мысли о Пиппе у меня на лице написаны! Соберись, Штрайхер! Я качаю головой.

– Нет.

Уорд внимательно изучает мое лицо.

– Не дай Миллеру влезть тебе в голову. – Он оглядывается и дожидается, пока наш менеджер по экипировке выйдет из коридора. – Я знаю о вашем прошлом.

В моей голове с дикой скоростью проносится рой мыслей. Рори Миллера недавно продали в «Калгари». Я знал это, но напрочь забыл.

Вот как у меня плохи дела с Пиппой. Я забыл, что парень, с которым я вырос и который был моим лучшим другом, пока не превратился в конченого козла, будет сегодня на льду.

Я хмурюсь, глядя на Уорда.

– Откуда вы знаете?

– Это моя работа.

За свою семилетнюю карьеру Миллер заслужил репутацию тусовщика, бабника и отбитого черта на льду. В позиции правого нападающего он развился до невероятного уровня, и вместе с ним выросло его эго. Тренеры не отказывались от него, потому что он приносил очки, но он далеко не был любимцем публики.

Играть против него не доставляет мне никакого удовольствия. «Калгари» – одна из самых близких к нам команд с точки зрения географии, так что в этом сезоне нам придется сразиться с ними шесть раз.

У него наивысший средний показатель по очкам в лиге, и он будет швыряться в меня шайбами весь вечер. Именно об этом я должен был думать всю неделю. Готовиться и пересматривать старые матчи.

– Ты играл с ним, – продолжает Уорд. – Ты знаешь его слабости?

Миллер – звезда. Всегда был, еще с нашего детства. Он самый упертый человек, которого я видел. Мы бы никогда не стали друзьями, если бы я не был вратарем.

Я припоминаю прошлые игры. Он не слушает указаний тренера. На старте все будут думать, что придерживаются определенной стратегии, но Миллер сразу ее поломает, рассчитывая набрать дополнительные очки. И, поскольку обычно у него это получается, тренеры закроют на это глаза.

Я привык внимательно следить за ним, вне зависимости от расстановки других игроков. Я знаю, что ему нельзя доверять.

Я киваю Уорду.

– Да. Я знаю его.

– Хорошо, – он хлопает меня по плечу. – Пойдем покажем отличную игру.

Я выхожу на лед, и по спине пробегают мурашки. На другом конце площадки соперники разогреваются, нарезают круги и бросают шайбы во вратаря. Арена уже забита, энергия бьет через край.

Рори Миллер тоже здесь, со своей самодовольной, нахальной улыбкой, из-за которой ему хочется дать по лицу. Он наклоняет голову, разворачивается, несется к сетке и забрасывает шайбу в ворота, а потом резко тормозит. При виде его улыбки от уха до уха меня корежит от злости.

Он пытается меня взбесить. Вот что он делает.

Я приближаюсь к своим воротам, пытаясь сфокусироваться. Разогреваюсь перед стойкой, и тут мы встречаемся взглядами с Пиппой. Она сидит за воротами с мамой и маминой подругой.

На ней шапка «Vancouver Storm». Я смотрю на нее, моргаю, и в моей груди разгораются знакомые искорки.

Ее лицо проясняется, она поднимает руку и коротко, застенчиво мне машет. У меня подергивается уголок рта. Я машу в ответ, и тревога, которую я чувствовал секунду назад, испаряется. Она показывает на свою шапку, и я киваю, позволяя себе улыбнуться. Мне приятно видеть ее в мерче нашей команды.

Сидящая рядом с ней мама болтает и улыбается. Она что-то говорит Пиппе, она кивает и смеется. Маме нравится Пиппа, и она спрашивает про нее при каждом звонке, и это мне тоже нравится.

Я рад, что после игры дома меня будут ждать Дейзи и Пиппа.

* * *

Звучит свисток, и начинается третий период. Когда «Калгари» перехватывает шайбу, у меня кровь стучит в висках.

Я ощущаю спиной взгляд Пиппы, и он, как мягкое одеяло, обволакивает меня и успокаивает нервы. Я заблокировал все удары, и толпа скандирует: «Непробиваемый Штрайхер!»

Их левый нападающий перебрасывает шайбу Миллеру, и он объезжает Оуэнса. А затем уходит в отрыв и несется изо всех сил, не отрывая от меня взгляд. На лице все та же ублюдочная самодовольная ухмылка. Его команда становится на позицию, но я не обращаю на них внимания.

Ему тяжело. Его улыбка вымученная. Я его нервирую. Он здесь для