Испанский сон - Феликс Аксельруд

Милый мой! Сегодня мне плохо, и только ты один в состоянии меня ублажить. Сегодня я рассталась с существом, которое любила. Это та самая девочка, Маша; не зря я совсем недавно заводила с тобою о ней разговор. Войдя в мою жизнь, она принесла в нее кусочек света, как маленькая, но яркая звездочка… и я привыкла к нему, и сейчас, когда она меня бросила, я вижу, что мне темно.

Как страшно привязываться к людям. Как непрочны человеческие связи. С каким ужасом я думаю, что будет, если я в один прекрасный день не получу твоего ответного письма. Забавно, но даже тобой я обязана этой девочке. Ведь это она объяснила мне, что такое компьютер — до нее я сторонилась всякой подобной техники, просто избегала ее; большинство людей сталкиваются с компьютерами на работе, но моя работа не так уж настойчиво компьютеризовывалась. (Компьютеризировалась? компьютеризовалась?)

В общем, это она притащила на работу свой компик, и научила меня, и объяснила про интернет и так далее, а уж я, в свою очередь, купила себе домой ноутбук, потому что была захвачена открывающимися возможностями в смысле почтового секса. А ты как думал? Ведь я никогда тебе не писала, как дошла до жизни такой.

Я помню, как искала тебя. Как дрожала от нетерпения, когда долго грузилось, как дрожала от восторга, как дрожала от страсти, и как мое возбуждение научилось перетекать от клавиш через кончики пальцев, через руки и всякие внутренние органы туда, туда, туда…

Сижу пьяная, зареванная, противная сама себе, бывшая блядь с пиздой, раздолбанной нежеланными мужиками… Любимый! не знаю, хватит ли сил, написав такое, нажать на Send. Только ты можешь меня утешить, только ты один. Не хочу Ипполита, не хочу безымянного рта… не хочу обсуждать последнюю нашу размолвку. Выеби меня, умоляю. Возьми свой обожаемый мною хуй, большой и горячий, и воткни в меня так, чтобы я заорала от боли и радости. Я нажму на кнопку — нечестно будет не нажать — и буду ждать твоего ответа. Я не прикоснусь к себе без него, обещаю.

Дорогая, Ваше письмо разрывает мне сердце. Но я слишком дорожу Вами и уважаю Вас, чтобы начать философствовать или обсуждать упомянутый Вами инцидент, в то время как Вы четко и недвусмысленно написали, в чем нуждаетесь немедленно. Разумеется, я сделаю то, чего Вы хотите. Даже не буду описывать, как освобождаю из текстильной темницы свой член — вот он в моей левой руке, уже освобожденный, и кровь так и рвется наружу, переполняя пещеристые тела. Я также не буду ласкать губами и языком Ваши органы — Вы хотите орать от боли, поэтому давайте не ждать, пока Ваше влагалище испустит пахучий сок. Сейчас я лягу на Вас, навалюсь весом тела… Вы чувствуете этот вес?

Да… но быстрей!

Я берусь руками за Ваши колени и резким движением развожу в стороны Ваши ноги.

Да! Да!

Я засаживаю. Я слышу Ваш громкий вопль.

Да! Его слышат даже мои соседи.

Я ебу тебя очень, очень грубо.

Ты грубо меня ебешь. Твой хуй больно меня ебет. Напиши мне «Оленька», хорошо?

Оленька.

Я кончила. Я давно так не кончала. Боже, как хорошо, как прекрасно. Напиши теперь что-нибудь ласковое, я пока успокоюсь.

Дорогая, я встревожен. Я не мог раньше писать об этом, чтоб не испортить Вам счастливых минут. Почему Вы предложили написать имя? Разве это по правилам? Я не хочу делаться буквоедом, но одно дело имя такого, как Ипполит, а совсем другое… Я еще рискнул бы предположить, что Вы нашли имя Ей (т.е., рту), но Вы сами указали мне, что Она до сих пор безымянная. Вы поставили меня в сложную ситуацию; я не мог отказаться, чтобы опять-таки не испортить Вам оргазма; Вы даже не дали мне времени на обдумывание. Но сейчас, когда у меня есть это время, всякие мысли приходят в голову… Прошу, успокойте теперь Вы меня.

P.S. Пока обстоятельства не прояснены, считайте, что я забыл имя, написанное мною в столь экстремальной (я бы даже сказал — форс-мажорной) обстановке.

Такова твоя ласка? Я разочарована. Не сильно — замечательный был оргазм — но все же. То имя, которое я попросила тебя написать — вовсе не мое. Ты почти угадал: это не имя человека… но это и не Она; с некоторых пор так зовут мою пизду. Только не нужно злоупотреблять им, потому что оно предназначено лишь для грубого, отвлеченного от личностей акта — так сказать, сильнодействующее средство, которым нужно пользоваться с осторожностью.

Ты глупыш. Неужели ты думаешь, что я способна поступиться принципами нашей связи? Если так, то ты еще плохо меня знаешь, несмотря на эту уже долгую связь. Впрочем, если в женщине не остается загадки, пиши пропало. Короче: немедленно извинись и приласкай меня, да поцеломудренней.

Моя королева! Ваш недостойный раб припадает к Вашим ногам и униженно просит помиловать его, недоумка. Можно дать имя ребенку, котенку, куколке… даже искусственному члену… но дать имя части своего тела — как же мне в голову такое могло прийти? Надеюсь, мне не будет запрещено в мыслях пользоваться этим сочетанием букв, если среди ночи я вдруг затоскую и подумаю о Том, что оно означает. Уверяю Вас, это будет сделано со всей возможной грубостью и отвлечением от личностей.

Несмотря на то, что Вы попросили меня о целомудренной ласке, я все еще слишком взволнован, чтобы так вот запросто отойти от этого предмета. Я понимаю, что это некрасиво с мой стороны; возможно, я провоцирую новую волну Вашего возбуждения… ну, а если даже и так — что в этом плохого? Итак, я дерзну расспросить Вас, откуда взялась такая неординарная идея. Ведь о происхождении имени «Ипполит» Вы рассказали мне очень подробно. Ну, а если Вы не хотите отвечать сейчас — не надо; в этом случае я лишь прошу Вас запомнить мой интерес к этой теме, чтобы как-нибудь потом, когда у Вас будет желание, Вы сами рассказали мне об этом.

Кстати, я еще не имел случая покорнейше извиниться за мою прошлую, еще более безобразную выходку; честно говоря, я просто боялся написать Вам первым. Я терзал себя по ночам, с каждым днем все более опасаясь, что Вы решите порвать со мной. Ваше нынешнее письмо, с одной стороны, наполнило меня глубокой скорбью и сочувствием, но с другой стороны, я не могу лицемерно скрывать своей радости от возобновления нашей переписки. (Не могу написать — возобновления любви; верю, что наша любовь не прерывалась ни на секунду.)