Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор - Осмунд Эгге

Расхождения в свидетельских показаниях (или же их неправильная интерпретация) и неоднозначность некоторых из упомянутых выше событий породили сомнения в том, что Николаев действительно был убийцей Кирова, или же в том, что он действовал в одиночку.

Во-первых, необходимо отметить, что Николаев никогда не отказывался от того, что стрелял в Кирова, и до 6 декабря он отрицал наличие сообщников. Более того, в 1966 г. подтвердился факт, что выстрелы действительно были сделаны из револьвера Николаева[403]. Тем не менее это не могло предотвратить возникновение различного рода слухов и версий, одна из которых якобы исходила от секретаря Сталина Александра Поскребышева. Он утверждал, что роковой выстрел сделал недавно принятый на службу сотрудник Ленинградского управления НКВД Горликов[404]. Как вспоминает Судоплатов, НКВД получил анонимное письмо, в котором говорилось, что настоящему убийце Кирова удалось спрятаться. Подобные слухи нельзя было сбрасывать со счетов. Министр госбезопасности Литвы Дмитрий Ефимов после войны получил приказ изучить сведения из анонимного письма, что убийца Кирова скрывается в одной из литовских деревень. Расследование проводилось под прямым надзором Контрольной комиссии ЦК КПСС. «Убийцы» не нашли, однако анонимного автора этого письма все же обнаружили: им оказался местный пьяница[405].

«Находки», появившиеся в эпоху гласности и после распада СССР, содержали невероятную историю, в которой фигурировал другой убийца. Ее рассказал Борис Шиф (возможно, бывший работник обкома), который якобы был в Смольном в день убийства и участвовал в совещании в кабинете Чудова. Он покинул совещание и из соседней комнаты хотел позвонить в больницу, где в родильном отделении находилась его жена. Но разговор с ней был прерван двумя выстрелами. Шиф отложил трубку в сторону и выбежал в коридор, появившись там первым. Шиф увидел Кирова и другого человека, лежащего на полу (Николаева). Якобы Шиф видел еще одного человека, который спрятал в карман оружие и быстро выскочил из коридора. Этим человеком был один их охранников Кирова. Шиф был уверен, что Кирова убил именно он, а не Николаев. Шиф знал имя этого человека, однако кем именно он был, история умалчивает. Эту историю рассказала дочь Шифа, которая якобы услышала ее от своей бабушки[406].

Это свидетельство из четвертых рук следует отклонить, как возможное недоразумение со стороны Шифа, как чистую фантазию или даже как сочетание того и другого. Так, он утверждал, что убийца прятал в карман пистолет, однако известно, что убийца использовал не пистолет, а лежавший на полу револьвер. Если эта история правдива, то показания Платоча и Лионикина являются полностью лживыми или фальсификацией. Кроме того, весьма странно, что Борисов и Дурейко, прибежавшие на место убийства, не заметили этого охранника. Теоретически, конечно, можно предположить, что показания, снятые в день убийства, были сфальсифицированы. Тогда это подразумевает заговор, задуманный следователями, в котором должно участвовать большое число работников НКВД, или же означает, что первоначальные протоколы допросов были заменены подделками. Однако маловероятно, что такие факты не всплыли во время расследования, проводившегося в хрущевскую эпоху, политическая задача которого заключалась в том, чтобы разоблачать заговоры НКВД и Сталина. Например, Платоч, который выступал перед комиссией Хрущева, непременно упомянул бы тогда охранника, который исчез сразу после выстрелов. В ходе расследования были бы обнаружены любые поддельные свидетельства.

Представитель Генеральной прокуратуры России Александр Бастрыкин также сомневается в том, что Николаев действительно был убийцей. В те времена свидетельства основывались только на признаниях. По его мнению, если бы дело Кирова расследовалось сегодня, то Николаев проходил бы по нему исключительно как свидетель[407]. Эми Найт также считает, что убийцей, возможно, был не Николаев. В своей книге она дает волю фантазии и предполагает, что кто-то, возможно, вложил револьвер в руку лежащего на полу Николаева[408]. Однако мы знаем, что пули были выпущены из револьвера Николаева. А что, если кто-то воспользовался его револьвером, а потом вложил его в руку Николаева? Это представляется довольно абсурдным предположением и без показаний Платоча и Лионикина.

Материалы комиссии по расследованию, созданной в 2004 г., усилили и спекуляции о другом убийце в этом деле. Основываясь на экспертизе повреждений от пули в кепке и одежде Кирова, комиссия пришла к выводу, что есть серьезные основания сомневаться в официальной версии убийства. По данным комиссии, «представляется наиболее вероятным, что в момент ранения Киров не находился в вертикальном положении»[409]. Комиссия не была знакома с показаниями Николаева или же не приняла во внимание показания других лиц, которые находились в Смольном во время убийства. Однако если бы она их рассмотрела, то и тогда теория о том, что Киров был застрелен не тогда, когда он стоял на ногах, не стала бы более правдоподобной.

По показаниям, главный коридор был пуст или почти пуст, и это обстоятельство использовалось как подтверждение того, что Борисов не шел за Кировым, т. к. в ином случае он увидел бы Николаева. Однако главный коридор был далеко не пустым. Кроме Кирова, Николаева и Борисова в нем находился и Васильев. Был там и Платоч — до того момента, пока Васильев не попросил его закрыть стеклянную дверь. Мы упоминали, что Киров остановился для того, чтобы обменяться несколькими словами с секретарем обкома Федотовым. Там был также и Дурейко, ответственный за охрану этажа. Когда ему сказали, что пребывает Киров, он прошелся по коридору с тем, чтобы очистить его от лишних людей. На углу двух коридоров он встретил незнакомца и попросил его уйти[410]. Этим человеком был директор ленинградского цирка М. Е. Цукерман, который ждал одного из участников совещания в кабинете Чудова. Цукерман заявил, что после выстрелов он видел Борисова, который заряжал свой револьвер. Кроме того, он сказал, что вместе с одним из секретарей Смольного Уткиным вбежал в коридор и увидел Кирова и еще одного человека, лежащего на полу. После этого они вернулись к входу в боковой коридор для того, чтобы останавливать бежавших туда людей. Цукерман также заявил, что инструктор горкома Никитина сказала ему, что видела Кирова, идущего по коридору, и поздоровалась с ним. Она также видела перед Кировым человека, в котором позднее опознала арестованного[411]. Федотова, которая ранее в этот день отвозила материалы для речи на квартиру Кирова, также находилась в это время в коридоре третьего этажа. Она видела Николаева, который стоял у стены, и отметила его достаточно странное поведение[412].

Таким образом, не считая Кирова и Николаева, мы насчитали в главном коридоре в момент прохождения по нему Кирова до девяти человек. Может быть, их было больше, но сколько именно, сказать трудно[413]. Васильев считает, что в тот день в Смольном «было вообще гораздо большее оживление, чем в другие дни, т. к. съехалось много народа в связи с предстоящим собранием партактива»[414]. Дурейко также подтверждает, что в коридоре было много людей, «которые шли в разных направлениях». Он считает, что их могло быть около ста человек[415]. Эта цифра, очевидно, не точна и мало соответствует другим свидетельствам, в т. ч. и словам Николаева о том, что он на расстоянии сорока шагов не увидел за Кировым никого. Источником данных в этом случае является копия показаний Дурейко. Представляется очевидным, что лишний ноль был по ошибке добавлен в протоколе показаний этого свидетеля или в его копии.

Ни в одних известных нам показаниях, снятых 1 декабря сразу после убийства, не содержится никаких неясностей (исключая вопрос местонахождения револьвера). Напротив, некоторые из них являются взаимно согласованными. Вместе с тем ясно, что в них могут быть ошибки; чего только стоят, например, показания Платоча о присутствии Михайльченко на месте преступления сразу после убийства. Отмечаются и другие расхождения в показаниях, полученных в день убийства и в последующие дни. Это относится, например, к различным оценкам времени между двумя выстрелами.

Таким образом, имеются расхождения между показаниями, снятыми в день убийства и в последующие дни, и показаниями и свидетельствами, полученными различными комиссиями по расследованию, записанными в мемуарах 1960-х гг. и более позднего времени. Как уже говорилось, показания Платоча в день убийства не соответствуют его словам более позднего времени. Другие расхождения в основном не так существенны. Мы уже упоминали показания Рослякова, что Борисов появился на месте преступления слишком поздно. Имеются также расхождения в показаниях, кто первым подбежал к Кирову и поднял ему голову, кто первым обыскал карманы Николаева и нашел его партбилет и другие документы и т. д. Однако подобные расхождения никак не меняют ход событий до момента убийства Кирова[416].