Возродившийся (СИ) - Лопатин Георгий

— Будете работать с «агентами», роль которых станут играть приватные преподаватели — офицеры разведки КГБ, вышедшие на пенсию, — пояснял начальник отделения. — Каждому слушателю выделяется два «агента», и в общей сложности нужно провести с ними девять операций: явку — первый контакт с использованием пароля, личную встречу, моментальную встречу, две тайниковые операции, обмен информацией с помощью технических средств и последнюю личную встречу. Перед каждой операцией вы должны провести три часа на заранее подобранном проверочном маршруте, стараясь выявить слежку. Вам так же предстоит провести одну из тайниковых операций, находясь под наружным наблюдением, естественно, незаметно для него, и осуществить один чистый и легендированный отрыв от наружки. Сразу поясню, что операции под наружкой и отрывы проводятся только для тренировки. В практической работе за границей это не применяется. Там, если разведчик только увидел слежку или заподозрил ее, можно прекратить проведение операции и вернуться в посольство…

«Ерунда какая-то, — подумал с недоумением Носов. — Зачем вообще так „светиться“ с посольством? Почему не перейти полностью на нелегальное положение и работать автономно? Или из нас как раз готовят таких „светлячков“ для отвлечения внимания от реальных разведчиков работающих на „холоде“ в глубоком погружении?»

Он как раз припомнил историю с провалом группы подобных разведчиков глубокого залегания в двухтысячных годах. Одна рыжая разведчица потом стала работать телеведущей на Рен-ТВ ведя дебильную телепередачу.

Но задавать лишние вопросы Дмитрий не стал.

Перед выходом на встречу с каждым беседовал «резидент». Обсуждались задания по легенде и планы проведения встречи. Некоторым из экзаменуемых было категорически запрещено угощать своих «агентов» спиртными напитками во время встреч, так как среди приватных преподавателей были запойные лица. Стоит ему немного выпить, и он уже не сможет остановиться неделю, а то и больше.

Естественно, что все допускали те или иные ошибки в работе с «агентами». Перед первой явкой Дмитрию не удалось оторваться от наружного наблюдения. В соответствии с правилами, они продержали Носова под наблюдением три часа и затем бросили. Из-за этого он опоздал на основную встречу и ему пришлось выходить по запасному варианту через полчаса.

— Почему опоздал? — спросил «агент».

— Меня очень плотно держали под наблюдением… — честно ответил Дмитрий.

Агент с перекошенным от гнева лицом вскочил со стула, но спустя десяток секунд, что он разглядывал Дмитрия пылающим взором, резко выдохнув, сел обратно, сварливо сказав:

— Чему вас только учат… лопухов. Наберут по объявлению… Заруби себе на носу, ты никогда не должен говорить агентам о таких вещах. Это может их напугать и привести к потере источника.

— Понял… — покаянно кивнул Дмитрий, понимая, что действительно как-то глупо лопухнулся.

— Понял он… ну а раз такой понятливый, то должен оплатить и мое понимание…

— Э-э… — снова протупил Дмитрий, не в силах поверить, что это «старик» требует с него взятку.

— Я полковник, а это значит что?

— Что?..

— То, что должно быть не меньше трех звездочек, но лучше — больше.

— Понял… не дурак… — осенило наконец Носова, ведь перед ним сидел один из любителей бухнуть. — Но…

Носов сделал намек, что им запрещено угощать спиртным.

— Или хочешь, чтобы я тебя завалил?

— Никак нет!

— Тогда тащи!

— Есть!

Носов вскочил и метнувшись в буфет прикупил коньяк, лучший что там имелся.

— Разливай… Не буду же я один квасить?

Дмитрию не осталось ничего другого, как «уважить» «агента».

«Агент» накидался очень быстро, хватило пяти стопок, чтобы его развезло в сопли. Ну и как все алкоголики начал пьяно жаловаться на жизнь.

— Помяни мое слово… коррупция погубит нашу великую страну…

Носов едва сдержался, чтобы не хохотнуть, услышав эту фразу, но не засмеялся, потому как было не смешно, тем более что он знал, что все так и случилось.

— … Мы словно безрукий и безногий инвалид с одной лишь головой, что все видит, но ничего сделать не может… даже сказать… Удивительно, что об этом никто не знает, кроме нас самих и высших партийцев… даже менты в большинстве своем не в курсе… только высшие чины знают правду… Как же горько и смешно, что по стране при этом ползут слухи о неимоверном всесилии и влиянии КГБ, а мы ничего сделать не можем… Вот у меня во дворе слесарь живет… он не знает кто я… так он все время спрашивает, дескать куда КГБ смотрит… ведь воруют… много воруют… а мы дескать ничего не делаем… дескать куда мы смотрим… И что ему ответить, а? Вот скажи мне, что мне ему ответить⁈ А нечего ответить… стыдно… стыдно признаться, что такая «всемогущая» организация на деле превращена партией в бумажного тигра. Но знаешь… я попытался как-то объяснить ему… им… так мне не поверили… просто отмахнулись, сказав, что я все выдумываю… и такого быть не может. Но знаешь, что хуже всего?

— Что?

— Эту слепую веру в народе во всесилие и вездесущность КГБ очень умело используют партийцы, суки гнилые… отводя недовольство людей от партии и направляя его против нас… Твари… так и душил бы этих гнид… душил-душил, душил-душил…

«Агент» опрокинул в себя еще одну стопку коньяка и продолжил «недозволенные речи»:

— Знаешь почему они нас так ненавидят?

— Почему?

— Боятся суки! Боятся! Боятся и мстят нам за свой страх! Их прямо-таки корежит от осознания, что все может повториться как в 37-м! А еще знают, что мы про них все знаем и боятся еще того, что это все может всплыть в качестве слухов в народе! Не зря же Хрущев с помощью своей шавки Семичастного сейчас чистит наши архивы… НКВД по приказу Сталина уничтожил ленинскую гвардию партии, и нынешние руководители принимали в этом самое непосредственное участие. Если посмотреть даже на официальные биографии таких людей, как Хрущев, Брежнев, Косыгин, Подгорный и других, то ясно видно, что их профессиональная партийная деятельность началась с 37–38 годов. Это значит, что они заняли места замученных и уничтоженных людей. Но для того, чтобы быть замеченным и возвыситься, в то время нужно было выслужиться. А выслужиться можно было только одним путем — безоговорочно поддерживая репрессии и принимая участие в них. Я не имею в виду участие в казнях. Но активное участие в «выявлении врагов народа» и написании доносов на них в НКВД. Все они стукачи шедшие по головам своих ближних…

Носов понятливо кивнул, при этом подумав: «Проверка на лояльность? И если „да“, то чья? Как говорится: стучать или не стучать, вот в чем вопрос…»

— В НКВД тоже были проведены чистки в рядах старой гвардии, взамен которой Сталин набрал новых людей. Это были дети уничтоженных после революции «врагов», дети раскулаченных и сосланных крестьян, все, кто был зол на советскую власть и жаждал мести… — оскалился «агент». — Вот этим-то и объясняется невообразимый ужас репрессий 30-х годов. Вновь испеченные сотрудники НКВД не имели жалости к партийцам ленинской гвардии. Они уничтожали людей, уничтоживших их семьи…

Дмитрий молча продолжал слушать откровения, а «агент» изливать душу:

— Вот ты думаешь, почему я пью? А я тебе отвечу… потому что хоть и боятся нас эти гниды… а сделать мы ничего уже с ними не сможем… Старая гвардия уволена или разогнана по тьмутараканям… на ключевых местах стоят верные нынешним руководителям люди… Осталась всякая шваль… что сидит на жопе ровно… да набирается молодняк вроде тебя, ничего не знающий и ни на что не способный… богатыри не вы… Вот такие дела…

«Агент» стал терять связь с реальностью, а его язык заплетаться, так что его бормотание стало уже не разобрать.

«Это мы еще посмотрим, способны или нет…» — подумал Дмитрий, вставая.

Но это был не последний косяк Носова. Во время очередного экзамена, когда «агент», по легенде советник-посланник посольства некой страны, сказал:

— Посол уехал в отпуск и я сейчас возглавляю посольство…

Носов пропустил это мимо ушей. На разборе полетов начальник отделения, потом отчитывал его: