Возродившийся (СИ) - Лопатин Георгий

После того как все ключи приняты и зарегистрированы в специальной книге, дежурный проходит по коридорам и проверяет печати на каждой двери. Если печать какой-нибудь двери нарушена, то дежурный может вызвать из дома ответственного за комнату сотрудника и выяснить, в чем дело. После этого дежурный «сидит на телефонах». Звонки в нерабочее время бывают редко, но иногда может зазвонить телефон с гербом Советского Союза вместо наборного диска. Это правительственная связь. Дежурный должен принять сообщение и тут же передать его начальнику Управления, местонахождение которого постоянно известно.

В 21:00 дежурный сдает свои обязанности профессиональному охраннику и отправляется домой. На следующее утро он должен прийти в Управление в 7 часов утра, открыть все двери, предварительно проверив печати, открыть форточки в комнатах для того, чтобы проветрить кабинеты, опять закрыть двери, дождаться начала рабочего дня и сдать дежурство секретарше начальника Управления.

Заместители начальника Управления и начальники отделов, как правило, приходят на работу часа на полтора раньше всех сотрудников для того, чтобы иметь возможность в спокойной обстановке прочитать письма и телеграммы со всего мира. Во время рабочего дня это сделать не удается, так как все их время расписано по минутам для приема сотрудников Управления и совещаний.

Поработав в центральном здании КГБ, Дмитрий постепенно начал понимать, что организация внутренней безопасности не такая уж драконовская. Как уже упоминалось, ведется круглосуточная охрана входов внутри подъездов здания. Вооруженная охрана осуществляет пропуск сотрудников, проверяя их удостоверения. Внутри здания постоянная охрана стоит только у приемной председателя КГБ на четвертом этаже. Кроме этого, существует патрулирование коридоров. Охранник проходит по каждому коридору один раз в час. В конце коридора в специальном ящике на стене находится книга, в которой охранник ставит свою подпись и время проверки. Основной целью этого патрулирования является противопожарная безопасность, отношение к которой довольно серьезное. Курение в здании разрешено только в специально отведенных для этого местах в коридорах. Курение в кабинетах запрещено.

Никаких охранников с автоматами на каждом углу коридора, как это многие представляют, в КГБ нет.

Проносить портфели и сумки в здание КГБ запрещено. Они сдаются в камеру хранения напротив здания. Если же необходимо пронести портфель в здание, то нужно иметь специальный вкладыш в удостоверение, который можно взять у секретаря начальника Управления. Неожиданные остановки и обыски сотрудников охраной не практикуются.

Иногда с охраной происходят курьезные случаи.

Однажды в коридоре центрального здания была обнаружена старая деревенская женщина, которая искала отдел, где продаются детские плащи. Она думала, что находится в магазине «Детский мир», расположенном рядом с КГБ. Охранник пропустил ее без вопросов, приняв за уборщицу.

В другом случае на одном из широких подоконников в коридоре был найден спящий совершенно посторонний в доску пьяный мужчина. Как он попал в здание так и не выяснили. Ни один из охранников не признался, что видел этого человека, сам же мужик вспомнить не мог, когда и где он вошел в здание.

— Я про внутреннюю тюрьму Лубянки много слышал… — во время очередного перекура как-то сказал Дмитрий.

Сам он не курил, но чтобы не отрываться от коллектива, пришлось имитировать процесс и делиться сигаретами.

— Увидеть хочешь? — понятливо усмехнулся капитан с которым Дмитрий неплохо подружился на почве анекдотов.

Политические он рассказывать не стал, но вот прочие, про Чапаева, поручика Ржевского, на которых перевел часть анекдотов про Штирлица, зашли неплохо.

— Да.

— Ну, пойдем, покажу.

— Вот так вот просто⁈

— Ага, — кивнул, посмеиваясь капитан.

— Пошли… — чувствуя какой-то подвох, согласился Дмитрий.

И они пошли.

Спустившись на первый этаж на лифте 6-го подъезда, Дмитрий со своим проводником вышли во внутренний двор-«колодец», пересекли его, прошли узким коридором под зданием и вошли в дверь. За дверью оказалась… столовая.

— Это шутка такая? — с подозрением спросил Носов.

— Никаких шуток, — уже откровенно смеялся капитан. — Позволь тебе представить кафе «Узник», как мы эту столовку между собой называем. Тюрьма закрыта еще в 56-м. Помимо столовой в подвалах располагаются архивы. Сюда подходят также несколько тоннелей метро, которые соединяют КГБ с Кремлем, зданием ЦК и общей сетью метро Москвы…

«А вот это уже интересно… — замерев на несколько мгновений, подумал Дмитрий. — Но что там с созданием службы тестирования на полиграфе?»

Вообще изначально составленный Носовым План не предусматривал использования полиграфа, но после того как выяснилось, что КГБ вообще не использует этот инструмент, то он претерпел изменение, становясь проще и быстрее в достижении желаемого результата.

«Если не получится зацепиться за эту службу, то придется возвращаться к изначальному Плану», — снова подумал он.

А зацепиться, по его мнению, имелись все возможности. Барышников сам показал, что является апологетом идее, что инициатива наказуема исполнением ее инициатором.

Хотя, конечно, имелся немаленький такой шанс, что возможность уплывет к контрразведчикам, что по идее должны бороться с предателями и шпионами. Но тут снова вступала в силу психология — никто не хочет выносить сор из избы и расписываться в собственном бессилии.

В общем имелся значительный элемент неопределенности, что Дмитрия очень напрягал, и чем больше времени проходило, тем сильнее давило на нервы…

Мелькнула даже мысль попробовать перевестись в контразведку.

«Но это возможно только если я завалюсь как разведчик на территории противника… что по Плану не предусматривается… по крайней мере в ближайшие лет пять, пока не будет выполнена вся запланированная программа», — подумал Носов.

Глава 17

Глава КГБ Семичастный отвел от закрывшейся двери своего кабинета за которой скрылся начальник ПГУ генерал-майор Цымбал. Тот приходил с очень непростым вопросом. Понятно, что Цымбал только заняв пост начальника ПГУ не хотел слететь с него в ближайшее время, что было весьма вероятно если вал предательств вырастет, что будет выглядеть совсем плохо на фоне усиливающегося Карибского кризиса.

«Да и мне прилететь может», — подумал он.

Семичастный успел неплохо изучить своего патрона и был не в восторге от него. Слишком импульсивный, даже истеричный, не продумывает последствия своих шагов хотя бы на два три хода, отсюда одна ошибка за другой. Чем-то Хрущев напоминал главе КГБ императора Павла Первого. Такой же крикливый и непоследовательный.

«Так что сегодня я на коне, а завтра в опале, — с нарастающим беспокойством подумал Семичастный. — Вот кстати одна из причин возможной опалы. Нам бы такого как его сын — Александр Первый. Кто-то вроде Брежнева…»

Мысль была не то, чтобы нова, по крайней мере подспудно избавиться от Хрущева он был не против, но вот так ясно, с кандидатурой нового генсека…

Вдруг возникшее воспоминание недавно случившемся «восстании» в Новочеркасске лишь утвердило его в мысли, что нынешнего генсека надо менять, а то если позволить ему править дальше, то он такого наворотит, сколько враги нагадить не смогут.

«Так что полиграф как метод проверки окружения и новых кадров предлагать не стану, — решил он. — А то ведь и меня может захотеть проверить… тогда я буду иметь весьма бледный вид».

Впрочем, он был уверен, что Хрущев при всем желании не рискнул бы пойти на такой неоднозначный шаг. Остальные взвоют, как узнают, а они узнают и скорее рано, чем поздно. Дескать, сначала низовой уровень проверяешь, а потом до нас дотянешься. Шиш тебе! И табакеркой…

— Да и надо ли тогда вообще рисковать с этим предложением?

Но подумав еще немного, взвесив все «за» и «против» решил, что надо, но исключительно в сфере разведки и контрразведки. К этой мысли и подвести Хрущева, благо, что он как человек хитрый, но не умный в этом плане управляем. Вспомнить только художественную выставку…