Я держу тебя - Стейси Уильямс

приглашу тебя на ужин, чтобы убедиться, что ты хотя бы раз в этом квартале пообщаешься с кем — нибудь в нерабочее время.

— Я посмотрю, что можно сделать с билетами. Не уверен насчет ужина. Возможно, у меня будут планы.

Он смеется, и, хотя он этого не видит, я, кажется, улыбнулся. Немного.

— Хорошо, я буду ждать этого с нетерпением, — на минуту он становится необычно тихим. — Ты поступаешь правильно. Возможно, ты не чувствуешь этого сейчас, но ты можешь помочь им. Ты всё ещё можешь многое предложить игре.

Я не отвечаю, и он прощается. Если бы я только чувствовал то же самое. Может быть, так и будет. Прямо сейчас мне всё ещё кажется, что мне больше нечего кому — либо предложить… даже себе.

∞∞∞

Через две недели я прихожу на тренировку, не зная, чего ожидать. Несколько игроков тренируются в перерывах между занятиями, и я пытаюсь придумать им имена. Как тренер защиты, я сосредоточен на линии защиты, но мне нужно получше узнать команду.

Я понятия не имею, во что превратится эта тренерская работа, но после моего разговора с Робом этим утром я много думал о том, что он сказал, и о его уверенности в моей способности помочь этим детям стать великими. Может быть, я смогу помочь. Мои тренеры, а также мой драйв — вот что позволило мне осуществить мою мечту.

Я киваю в знак приветствия игрокам, проходя мимо своего крошечного офиса, похожего на обувную коробку. Я вхожу внутрь и чувствую себя гориллой, запертой в клетке: теснота заставляет меня нервничать. Кроме стола и компьютера, в офисе пусто, и я намерен оставить все как есть. Чем меньше вещей, тем больше свободного пространства.

Я подключаюсь к компьютеру и принимаюсь за работу. Я всё ещё пытаюсь разобраться в деталях, на чем я хочу сосредоточиться и над чем нужно поработать отдельным игрокам. Если у меня будет шанс помочь этой команде, мне нужно лучше узнать сильные и слабые стороны этих игроков, а не только линии защиты, хотя именно с этого я и начну.

Проведя пару часов за компьютером и делая заметки, я слышу, как команда направляется по коридору из раздевалки на тренировку. Тренер Кавано просовывает голову в дверной проем.

Только один его звук, громкий и тягучий, мог потрясти фундамент.

— У меня встреча, но я вернусь на поле, как только она закончится. Пусть ребята разогреются, а потом мы разделимся.

— Конечно.

Я избавляюсь от звона в ушах, понимая, что мне нужно поговорить с ним о своих планах по защите, но я даю себе ещё день или два, чтобы увидеть этих парней в действии, прежде чем я действительно приступлю к делу.

Пока что команда выглядит как сплоченный механизм, возглавляемый Коулом Мэтьюзом в качестве капитана команды. Я должен выяснить, как заслужить их доверие и продемонстрировать свою способность сделать их лучше, сильнее. Всё начинается с завоевания их уважения и уверенности на поле.

Все они знают историю моей карьеры и то, чего я смог добиться как игрок. Я должен показать им, что могу использовать это для того, чтобы сделать их лучшими игроками и лучшей командой. Если я собираюсь это сделать, мне нужно перестать хандрить и вернуться к футболу, даже если я не буду бегать по полю.

С блокнотом в руке и свистком на шее — чёрт возьми, у меня свисток — я широкими шагами выхожу из своего кабинета в сторону поля, где разминается команда. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу Мэтьюза. Мне это не нравится. Он капитан команды. Он должен быть первым на поле. Меня не волнует, насколько он хороший игрок или кто его отец. Он должен быть здесь.

Команда собирается вокруг, ожидая инструкций.

— Где Мэтьюз? — спрашиваю я.

Они придвигаются ближе, не отвечая. Я осматриваю поле и замечаю девушку, сидящую на трибунах несколькими рядами выше.

Отлично. Как раз то, что нам нужно. Девушки или охотницы за футболистами, которые наблюдают за тренировкой, отвлекая внимание или что похуже.

— Заканчивайте разминку, а потом приступим к упражнениям. Тренер заканчивает совещание. Мы разделимся, когда он будет готов.

Они расходятся, приступая к работе. Если мы хотим добиться успеха в этом сезоне, мы не можем допустить, чтобы их девушки тусовались здесь во время тренировок.

— Чья девушка сидит там? — они продолжают двигаться, но я слышу чье — то хихиканье. — Мы не допускаем гостей на тренировку, поэтому я предлагаю одному из вас пойти и сказать ей, чтобы она нашла себе занятие получше.

Они возвращаются к своим делам, и никто не решается сказать этой бедной девушке, что у них есть дела поважнее, чем строить глазки во время тренировки. Я жду минуту, но когда никто не поворачивается в её сторону, это делаю я.

Я поднимаюсь по ступенькам на трибуны, и когда пронзительные голубые глаза девушки встречаются с моими, я вижу что — то похожее на улыбку. В остальном она не шевелит ни единым мускулом, очевидно, ожидая, когда я заговорю.

— Прости, но тренировки закрыты для других. Кто бы из них ни был твоим парнем, я дал ему возможность сказать тебе это самому. Очевидно, он не хотел разочаровывать.

Она склоняет голову набок, всё ещё глядя на меня.

— Парень?

Эта легкая улыбка становится чуть шире, как будто я сказал что — то забавное.

У меня нет на это времени.

— Прости, но тебе нужно уйти. Им не нужно отвлекаться.

— Ииииии… я отвлекаю?

Мне бы очень хотелось, чтобы она перестала отвечать вопросами. Я упираю руки в бока. Это не помогает перейти к делу.

Она кладет локти на ряд позади себя, как будто устраивается поудобнее.

— Тебе не нужно быть таким гризли. В прошлом у ТК не было с этим проблем.

Теперь моя очередь задавать вопросы.

— Гризли? И кто, черт возьми, такой ТК?

— Тренер Кавано. Насколько вам могло быть известно, он опросил меня проверить команду. И не нужно вести себя как большой медведь гризли, пещеру которого потревожили. Я просто собиралась понаблюдать несколько минут.

Я вижу, как в её голубых глазах вспыхивает огонь. Я провожу рукой по лицу, раздраженный этим обменом репликами. Серьезно, почему? Я здесь просто для того, чтобы выполнять свою работу, тренировать, а не прогонять дерзких… Минуточку, она сказала, кто она?

— Тренер Кавано попросил тебя проверить команду?

В ответ она продолжает смотреть на меня сверху вниз, прищурив глаза. Её прежняя непринужденность превратилась в раздражение, и я вижу, что оно начинает закипать по мере