Убийство Столыпина. 1911 - Дмитро Табачник

Впрочем, еще более возможен вариант, что Кулябко действовал по договоренности с Курловым или последний сам прекрасно понимал происходящую на его глазах комедию. Дело в том, что каждое покушение (разумеется, неудавшееся) было для губернаторов и других высших должностных лиц чем-то вроде ордена – оно свидетельствовало о том, насколько враги престола считают их опасными для революции. За этим неизменно следовала царская милость и блестящие карьерные перспективы.

Есть и еще целый ряд принципиальных моментов. Если дама действительно была секретным агентом, то произошла ее прямая расконспирация, что является должностным преступлением. Отдельно обратим внимание на сам факт того, что Кулябко не считал чем-либо неприемлемым предотвращение террористического акта посредством непосредственного визуального обнаружения террористов секретным сотрудником, хотя инструкция Департамента полиции категорически запрещала использовать агентуру для целей охраны.

В последующем было довольно распространено мнение, что подобную имитационную схему Кулябко неудачно пытался реализовать и в отношении Столыпина, что стоило последнему жизни.

Следующий этап служебной карьеры Курлова – и. о. вицедиректора Департамента полиции. На этой должности генерал пробыл недолго – с 14 апреля по 26 октября 1907 года, что дало ему потом основание считать себя знатоком политического сыска (которым, конечно, он ни в коей мере за несколько месяцев кабинетной бюрократической работы стать не мог).

Уже находясь в эмиграции, Курлов представлял себя чуть ли не ближайшим другом и соратником Столыпина, приписывая министру инициативу своего назначения в Департамент полиции, а потом и на должности товарища министра и шефа жандармов. В мемуарах «Гибель императорской России» (вышедших в свет в Берлине в 1923 году) он рисует идиллическую картину взаимоотношений со Столыпиным, ставшим культовой фигурой в среде монархической эмиграции: «Я вижу, – сказал улыбаясь П. А. Столыпин, – что вы имеете особое влечение к полицейской службе, и у меня явилась мысль использовать вас в этом направлении. Я сам не знаток полицейского дела, и А. А. Макаров (бывший в то время товарищем министра внутренних дел), пользующийся моим полным доверием, – прекрасный юрист, но тоже не может считаться обладающим в этом деле практическим опытом, а очень даровитый директор департамента полиции М. И. Трусевич (в 1911 году возглавивший расследование киевских событий. – Авт.) – крайне увлекающийся человек и лишен необходимой в этой деятельности выдержки… Мне кажется, что Департамент полиции настолько большое и сложное учреждение, что для руководства им нужна серьезная предварительная подготовка не сверху, а снизу, а в особенности – близкое его знакомство с личным его составом, что очень трудно сделать уже в положении начальника. Если вы не откажетесь, то попрошу вас принять на себя исполнение обязанностей вице-директора Департамента полиции».

Приведенный отрывок является лживым от первого до последнего слова. Столыпин изо всех сил сопротивлялся назначению Курлова. И дело не только в том, что министр крайне не хотел назначения на один из руководящих постов в Департаменте полиции полного дилетанта (курловские слова об «особом влечении к полицейскому делу» звучат анекдотично). Столыпин хорошо знал истинные причины лоббирования данного назначения со стороны дворцового коменданта генерал-адъютанта Владимира Дедюлина (занимавшего в 1903–1905 годах должность начальника штаба ОКЖ).

Последний был одним из наиболее влиятельных лиц в ближайшем окружении царя и возглавлял антистолыпинскую придворную группировку. Дворцовый комендант делал все от него зависящее, чтобы дискредитировать премьера в глазах императора и добиться если не смещения, то хотя бы максимального ограничения властных возможностей главы правительства и МВД. Именно с этой целью Дедюлин пытался добиться через царя назначения Курлова в Департамент полиции, который возглавлял близкий Столыпину Трусевич. Назначение Курлова позволило бы Дедюлину через свою креатуру контролировать деятельность политической полиции, что лишало Столыпина одного из главных рычагов власти и влияния.

Премьер сопротивлялся, но единственное, чего он смог достичь – назначения Курлова не вице-директором, а исполняющим обязанности. Однако через несколько месяцев Столыпин все-таки добивается от Николая II устранения Курлова, предложив тому формальное повышение – должность начальника Главного тюремного управления. И все же 1 января 1909 года Дедюлин взял реванш – Курлов был назначен его товарищем и шефом жандармов. Достаточно быстро, пользуясь огромной загруженностью Столыпина на посту главы правительства, Курлов становится фактическим руководителем МВД и выводит из-под влияния министра Департамент полиции.

Об отношениях, сложившихся между министром и командиром ОКЖ, свидетельствует в изданных в Нью-Йорке в 1953 году воспоминаниях об отце дочь Столыпина Мария фон Бок. Будучи замужем за морским агентом (военно-морским атташе) России в Германии лейтенантом Борисом Боком, она стала участницей таинственных событий, произошедших в 1909 году: «Из нашего консульства поступило ко мне сообщение о неблагонадежности генерала Курлова по отношению к моему отцу. Сообщение было настолько серьезно, что мы решили выехать в тот же день в Петербург, чтобы сообщить об этом моему отцу и предупредить его.

Приехав в Петербург утром, я просила папа за завтраком уделить нам время для важного разговора с ним. Мой отец назначил в пять часов в саду Зимнего дворца, где он совершал в это время прогулку. Когда мой муж передал все полученные нами сведения, папа, нахмурившись, сказал:

– Да, Курлов единственный из товарищей министров, назначенный ко мне не по моему выбору; у меня к нему сердце не лежит, и я отлично знаю о его поведении, но мне кажется, что за последнее время он, узнав меня, становится мне более предан».

Спустя 42 года после смерти Столыпина, 30 лет после смерти Курлова и 26 лет после падения монархии дочь Столыпина так и не рассказала, что это были за столь серьезные сведения о «неблагонадежности» Курлова, заставившие вовсе не наивно-доверчивого морского агента с супругой немедленно выехать в Петербург. Понятно, что не обычная информация об общеизвестной нелояльности Курлова по отношению к своему формальному начальнику. Подобную реакцию могло вызвать только известие о чем-то конкретном, готовившемся шефом жандармов. И возможно, что речь шла об угрозе жизни Столыпина.

Обращает на себя внимание указанный источник информации – «из нашего консульства». Российское консульство в Берлине было одним из «подкрышных» учреждений Заграничной агентуры Департамента полиции. Поэтому намек фон Бок можно истолковать следующим образом. Кто-то из состава сотрудников Заграничной агентуры получил сведения о готовившихся Курловым действиях против Столыпина. Естественно, что официальным путем он их передать не мог, и совершенно логичным было ознакомить с информацией дочь министра.

Объяснение странного умолчания дочери премьера может быть следующим. Действия Курлов а, согласно полученной информации, объяснялись не только его личной волей – в ней каким-то образом упоминался и император или императрица. Понятно, что сказать об этом (особенно учитывая отсутствие неопровержимых доказательств) убежденная монархистка фон Бок не могла, что более всего объясняет ее недоговоренность о том, что Курлов был способен на многое, свидетельствует и генерал Владимир Джунковский, командовавший ОКЖ в 1913–1915 годах. Как он написал в своих «Воспоминаниях»: «Ума от Курлова отнять нельзя было, но это был человек с шаткими принципами. Последнее проявилось в нем особенно сильно, когда он сделался товарищем министра внутренних дел… Он и своим подчиненным показал пример неустойчивости в нравственных принципах».

Правда, справедливости ради, стоит заметить, что не человеку, пошедшему консультантом в ВЧК-ОГПУ и спланировавшему дезинформационную операцию «Трест» по нейтрализации монархической организации, разлагольствовать о нравственных принципах.

Один из опытнейших охранников, успешно руководивший столичным охранным отделением, генерал-майор Александр Герасимов (именно его Столыпин хотел сделать товарищем министра вместо Курлов а) прямо называл шефа жандармов ставленником Григория Распутина, пытавшегося с его помощью взять под контроль политическую полицию: «Высокопоставленные друзья Распутина, недовольные репрессиями против него со стороны политической полиции, приложили все усилия к тому, чтобы поставить во главе последней своего человека. Они правильно понимали, что только распоряжение аппаратом полиции даст ключ к действительной власти. Подходящим кандидатом на пост высшего руководителя политической полиции в этих сферах сочли Курлова… Он в это время был видным деятелем крайних правых организаций и делал себе в высших кругах карьеру тем, что обличал «мягкость» и «либерализм» правительства Столыпина. Последний некоторое время противился назначению Курлова, но должен был уступить, после того как Государыня во время одной из аудиенций сказала ему: