Изгони меня, или Дачная готика - Рина Когтева

был стар – ему было почти семьдесят пять. Он уже достаточно сделал для своей страны: костры пылали, королевская казна пополнилась имуществом приговоренных, Кастилия и Арагон почти что стали едины. Не он был первым, кто проливал реки крови ради великой идеи, не он был последним. Так почему же именно он стал демоном? За запахом гнили пришли видения. Мертвые обгоревшие люди. Иногда это были просто обугленные куски мяса, в которых и человека-то узнать практически невозможно. Но почему они к нему приходили? Ведь он все делал правильно! В конце концов, он решил, что это его последнее испытание – сам Сатана его искушает, чтобы он начал сомневаться в праведности своих намерений. Де Торквемада отошел от дел, спрятался в монастыре и молился денно и нощно о спасении своей души. К тому времени свет уже резал глаза, покойники являлись на каждом шагу, а запах гнили стал невыносимым. Именно тогда явился Гермес и сказал, что де Торквемада – демон. Де Торквемада не поверил, но потом, когда Гермес ушел, когда свечи погасли, когда мертвецы заскреблись под дверью, Томас наконец-то признался себе в самом главном, в том, что скрывал сам от себя много-много лет. Он убивал во имя единой Испании, во имя Бога, во имя своей Королевы. Но ему нравилось убивать. Как только эта мысль оформилась в его голове, все встало на свои места. Ему нравилась человеческая смерть, он любил ее, он просто обожал убивать людей.

Почти полтысячелетия спустя Великий Инквизитор Томас де Торквемада стоял в дверном проеме где-то в недостроенной Ховринской больнице и смотрел, как пять дураков в черном воют и ходят кругами вокруг намалеванной на полу пентаграммы, в середине которой лежала выпотрошенная коза. Как ни странно, козу де Торквемаде было жалко. Судя по обилию крови, ее привели сюда живой и убили очень неумелым и болезненным способом.

– Uno, dos, tres, cuatro… – начал считать де Торквемада, – cinco.[42]

Палец остановился на пятом мужчине в черном. В принципе, внешне все они особенно друга от друга не отличались – копии того мальчишки, которому де Торквемада перерезал горло, но именно в пятом сидел демон.

Великий Инквизитор хлопнул в ладоши. Хоровод остановился. Все посмотрели на него.

– Salve, daemonium[43], – де Торквемада перешел на латынь.

Четверо заерзали, а пятый – тот самый демон – уставился на Инквизитора немигающим взглядом. Вонь стала просто нестерпимой, теперь к гнили прибавился еще и запах серы – явный признак того, что демон раздражен. Де Торквемаде это понравилось. Иначе было бы слишком просто. Да и как бы еще могло быть? Самый низший по рангу демон, слабый, вынужденный собирать последователей в таких местах, как это, убивать животных, рисовать бесполезные картинки на полу… Не иначе, как какой-то пьяный дурак случайно его вызвал и заключил с ним идиотскую сделку. Гермес был прав – это и запоминать не стоило.

– Сum te cheama[44]? – спросил де Торквемада.

Демон молчал, он уже понял – де Торквемада тоже демон, только куда более могущественный, чем он сам. Но демон все равно молчал. Де Торквемада скрестил руки на груди, и все четыре спутника демона одновременно вспыхнули. Нет, не каким-нибудь там светом, а самым настоящим пламенем. Четверо людей горели заживо, кричали, бесновались, катались по полу, пытаясь сбить пламя. Воздух наполнил запах горелой плоти, который наконец-то заглушил запах гнили. Де Торквемада втянул воздух ноздрями, горящее мясо казалось ему сладким.

– Сum te cheama? – снова спросил он.

– Немастор… – прошептал демон.

– Немастор… – повторил де Торквемада. – Et destruam vos, Nemastor[45].

Экзорцист всегда и сам демон. С годами, чтобы скрыть это, придумают сложные ритуалы, многочасовые молитвы, будут морить одержимых голодом и подвергать их истязаниям – все чушь. Только демон может изгнать демона, увы, таков закон этого мира. Человек на это неспособен. Мог бы, конечно, ангел, да только ангелов уже давно никто не видел. Де Торквемаде не нужно было притворяться, как и много лет спустя, когда он лишал дара ведьму Иваневскую в подвале дачи Рыпина, там, в Ховринке, он не стал читать молитвы срывающимся голосом, брызгать святой водой или делать что-нибудь еще столь же нелепое. Де Торквемада просто поверил в то, что он может это сделать. Он поверил в себя. Это было несложно – он всегда в себя верил, а запах горелого мяса только распалял его. Прямо за спиной демона, посреди кирпичной стены, на которой баллончиком была намалевана пентаграмма, появился черный провал. Внутри него ничего не было, просто абсолютная тьма, всепоглощающая, но ничего не отражающая строго в соответствии с законами физики. Это был вход в ад. Многие представляют себе пламя, крики грешников – может, там это все и есть, де Торквемада не знал, но снаружи ничего не было видно, потому что два этих мира настолько разные, что из одного нельзя разглядеть другой.

– Et destruam vos[46].

Немастор на подгибающихся ногах пошел к провалу. Как только он открыт, все уже предрешено – демон не сможет остаться, его затянет обратно в мир, который его породил. Тело остановилось у края провала, человек, почти мальчишка с густо набеленным лицом и подведенными глазами, повернулся и посмотрел на де Торквемаду.

– Я с тобой еще поквитаюсь, – сказал он и рухнул на пол.

Это демон Немастор отправился в ад, а его человеческая оболочка, изношенная и истощенная, упала замертво. Рядом тлели четверо мертвецов. Де Торквемада с искренним восхищением любовался этой картиной еще минут пять, а потом ушел.

Ховринку снесли, Великий Инквизитор забыл имя демона Немастора и его последние слова, пока не прошло почти тридцать лет, и он вдруг снова не встретился с ним в дачном кооперативе «Сапфир».

Немастор поклялся отомстить, и для того, чтобы уничтожить де Торквемаду, он собирался призвать из ада самого сильного из демонов, Серафима – истинного падшего ангела. Чтобы призвать его, Немастор убьет трех ведьм, и одна из них – Дарья Салтыкова, с которой де Торквемада работает вместе уже много лет. А Гермес Трисмегист все это знает, и он позволит убить Дарью и призвать Серафима, потому что серафимы не появлялись в мире живых уже много тысячелетий – у Гермеса, наверняка, масса планов по поводу того, что с ним сделать.

Но у Великого инквизитора Томаса де Торквемады тоже были свои планы.

***

Верочка Иваневская смотрела, как на дороге у водонапорных башен собираются люди. Верочка смотрела издалека, неузнанная и неузнаваемая: на ней было бесформенное худи,