Мертвая тишина - С. А. Барнс

Планшет оживает, и начинается следующая запись.

Снова толкотня и беготня, снова тяжелое дыхание. Но на этот раз место действия определить я затрудняюсь. В чем точно можно не сомневаться, так это в воплях. Множество голосов одновременно заходятся в ярости, боли и ужасе. Внезапно бег прекращается, и сперва объектив фокусируется на полу. Знакомый белый мрамор. Атриум.

Затем камера резко смещается вверх, однако охватить картину происходящего целиком не так-то просто. Вокруг царит полнейший хаос. Вот сжавшись в комок на полу сидит женщина в темно-синем платье, веером раскинувшемся вокруг нее. Она раскачивается взад и вперед и рыдает. Рядом двое распластавшихся мужчин в форме команды «Авроры». Окровавленные. Мертвые. Заколотые, судя по торчащей из груди одного из них рукоятке клюшки для гольфа.

Напротив них в отдалении груда людей — вправду не могу описать по-другому эту колышущуюся человеческую свалку. Они буквально лезут друг на друга, пихаются локтями и лупят кулаками, чтобы добраться до чего-то или кого-то, скрытого от зрителя.

Камера снова взметается вверх. С внешней стороны перил лестницы на Платиновый уровень стоит мужчина в белой одежде шеф-повара. Он невозмутимо накидывает себе на шею петлю из провода и шагает вперед. Провод, однако, обрывается под его весом, и самоубийца летит вниз. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть его приземления.

Когда открываю глаза, пассажиры уже от чего-то удирают, пробегая перед объективом по одиночке или маленькими группками.

— …ты, что, не видишь? Я видел… Кажется, видел…

— …а ну-ка сюда! Я знаю, это был ты!

— Аллара, прости, прости… — хнычет девушка в блестящем бикини под просвечивающей накидкой светло-зеленого оттенка, прыгая на одной ноге, поскольку левая лодыжка у нее явно сломана.

— Что за хрень такая? — ахает Кейн.

Я только и качаю головой — откуда же мне знать, что за хрень.

Камера резко дергается в сторону и фокусируется на участке атриума перед одной из кадок.

— Лесли? — озадаченно вскрикивает оператор. — Ты что здесь делаешь?

Он кладет камеру на пол и проходит перед ней: на экране мелькают потертые подошвы его туфель.

— Лесли. Ты же должна быть дома! Я не…

Остальные его слова тонут в скрежете и шорохе, когда кто-то подхватывает камеру с плит.

— Моя, моя, моя… — Объектив задирается вверх на лицо человека, прижимающего добычу к груди. Это, оказывается, Энтони Лайтфут.

Баскетболист несется по атриуму, и дергающаяся камера запечатлевает мелькающую обстановку. Тело шеф-повара распростерто на мраморном полу — шея свернута под неестественным углом, вокруг прямо на глазах растекается лужа крови. Мужчина в бледно-лиловом смокинге, перепачканном грязью и запекшейся кровью, стискивает тоненькую шею женщины в платье такого же цвета.

Черт. Моя рука стискивает планшет, словно в моей власти отмотать время назад и остановить душителя.

Энтони мчится вверх по винтовой лестнице, от картинки на экране даже кружится голова. Вероятно, направляется в свой номер.

И почти добирается до него.

— Эй! Ты шпионишь за мной, что ли? — Я узнаю хриплый голос, пускай даже и звенящий от злости. Джейсен Уаймен.

Самого актера мне не видно, но слышно отчетливо. От внимания Энтони окрик не ускользает тоже.

Камера стремительно разворачивается, и коридор Платинового уровня на мгновение размазывается в сплошное пятно цвета деревянных панелей.

— Я же вижу камеру, ты ее от меня не спрячешь! — заходится Уаймен, наступая на баскетболиста. Он одет в пижаму, дверь в номер позади него распахнута. Седые волосы взлохмачены, а морщинистое лицо еще и помято после сна, но вот сощуренные глаза горят ненавистью.

— Моя! — заявляет Энтони, поднимая камеру над головой. — Отвали, старикашка!

Теперь почти весь вид на экране занимает перспектива коридора, только в нижнем углу мелькают седые волосы.

Они внезапно исчезают, Энтони крякает, и камера падает на пол.

Похоже, семидесятилетний старик только что набросился на профессионального спортсмена в отместку за… подглядывание за ним?

Уаймен тянется к камере, и в кадр крупным планом попадает один знаменитый голубой глаз — надо полагать, это его последний кадр крупным планом. Потом он поднимает камеру.

Я поспешно выключаю воспроизведение. Не хочу смотреть дальше. Мы и без того знаем, чем закончится эпизод — двумя изувеченными телами в номере Энтони.

Возвращаю планшет Нису. Видеозаписи не открыли нам ничего, о чем бы мы уже не догадались сами после обнаружения свидетельств — трупов. Однако сами убийства, самоубийства и полнейший хаос по-прежнему остаются необъясненными и беспричинными.

Но увидеть все это… Я вздрагиваю. Затем интересуюсь у системщика:

— Так что же это?

— Не знаю, — беспомощно пожимает он плечами.

— Это не бунт, — заявляет Кейн. — Ни в коем случае.

— Эй! О чем вы там шепчетесь? — окликает нас Воллер.

— Да, что вы нашли? — любопытствует и Лурдес.

Я делаю глубокий вдох. Люди уверены, будто мне известно, что нужно делать. Потому что это я притащила их сюда.

«Все, кто тебе дорог, погибают. Из-за тебя».

Поднимаю взгляд на Лурдес и Воллера и чувствую, как меня заливает краска жгучего стыда. Девушка в нетерпении подается вперед в кресле, а пилот сидит, развернувшись в нашу сторону, и разглядывает нас с подозрительным прищуром.

— Ничего нового, чего бы мы не знали, — отвечает им Кейн. — Вот только смотреть, как все это происходило… — Он мрачно качает головой.

И почему мне кажется, будто механик врет? Ведь все так и есть.

— А вы увидели что-нибудь, из-за чего это произошло? — продолжает допытываться Лурдес, нервно теребя капсулу на шее.

— Нет, — затравленно отзывается Нис.

Я откашливаюсь.

— Итак, план такой. Мы в полном порядке, и именно так и будем держаться дальше. Еда и питье только наши, и больше никаких праздничных возлияний — даже из закупоренных бутылок!

Вопреки моим ожиданиям, Воллер не протестует, а лишь пожимает плечами:

— Да все равно на вкус дерьмо.

— Мы все слишком долго обходились без сна. А сейчас все должны быть в форме, — добавляю я. Только недосыпа еще и не хватало. — Две группы. Смены по шесть часов. Начинаем прямо сейчас. Я и Воллер первые.

— Кэп! — возмущается пилот.

— Клэр, — одновременно с ним выражает недовольство и Кейн.

— Все в порядке, — невозмутимо говорю я ему. — Все равно мне сейчас не заснуть. — Кроме того, какая-то часть меня убеждена, что, пока я буду бодрствовать, ничего не произойдет.

— А я бы поспал, — громко бурчит Воллер, насупившись.

— Я заступлю в первую смену, — объявляет Лурдес. — Составлю компанию кэпу.

— Идет! — соглашается пилот и выбирается из кресла.

Я могла бы проявить твердость, стукнуть по столу кулаком, но предпочитаю приберечь свой пыл до поры, когда в нем действительно возникнет необходимость.

— И по одиночке никто