Америго - Арт Мифо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Огромный, как Океан, простор встретил их своими стройными светлыми волнами, подрагивающими от сильного ветра – злаки! И здесь их было много, неимоверно много! И над ними разбухали лилово-черные тучи, и пробивались откуда-то сбоку нескладные и вялые солнечные лучи, а ветер дул – развевая красивые каштановые волосы девушки Элли. У самого злакового поля она опустилась на землю, поджав ноги, и Уильям сел рядом, приободренный: ему стало куда легче дышать, и ветер был свежий и чистый, пахнущий цветами – хотя цветов поблизости видно не было.
Элли напряженно всматривалась вдаль, будто выискивала что-то на горизонте.
Уильям, конечно, немало изумился этой картине. Он свыкся с тем, что Лес – бесконечен и вместе с тем ограничивается берегами Парка; он приучил себя со временем к тому, что не все вокруг него имеет разумное объяснение, как в научных книгах; но это поле было для него совершенно ново. Как оно появилось здесь, в бесконечном Лесу, за непролазными стенами? И зачем оно понадобилось Элли?
– Смотри туда, – неожиданно велела ему девушка, показывая на контрастный горизонт, где сходились лиловый и желтый цвета. – Возрадуйся, восхвали, возлюби!
– Почему ты мне это говоришь? – поразился Уильям.
– Потому что ты меня слышишь!
Уильям долго смотрел на Океан треплющихся колосьев; потом у него заслезились глаза и стало казаться, что побеги злобно ощетиниваются, тучи наверху еще безнадежнее темнеют и разбухают, а жалкое светило уплывает все глубже к горизонту. Он закрыл ладонями лицо, но Элли оторвала их и сжала так крепко, что его глаза перестали мокнуть и округлились.
– Смотри, смотри, как очаровательно! Разве я не права?
– Элли… Что с тобой?
– Ты должен увидеть!
Уильям сглотнул и снова обратил взгляд к горизонту, – она держала его за запястья.
Вдруг она запела – чистым, как самый ветер, голосом. Уильям не мог разобрать в этом пении ни слова; казалось, она выдыхала из себя все лучшие птичьи голоса, услышанные им на берегу и в глубине Леса, – и в то же время это было пение человека, неизвестный человеческий язык, осмысленный и членораздельный: она, верно, хотела что-то сказать ему, но не могла или не умела преобразить эти мысли в понятные ему слова. В воздухе по-прежнему витал аромат цветов – но теперь к нему прибавились другие запахи, множество других запахов; когда их набралось слишком много, они поплыли над злаковым полем цветными аморфными пятнами, а затем слились с голосом Элли и превратились в едва уловимые отзвуки ее прекрасного пения.
Когда песня закончилась, лучи собрались и ударили посреди поля; на желтом просторе вспыхнул яркий, режущий глаза столб пламени, и это потрясло его еще сильнее. Он часто заморгал, пытаясь смыть безумное видение, но тщетно. Волны беспокойно поднялись; колосья начали свертываться, как бумага – и стебли стали уходить под землю, а тучи растаяли в прах и осыпались на пустеющую равнину. Скоро перед глазами не было уже ничего, кроме слабого, мутного свечения, наводнившего пустоту подобно туману, и юноша испугался, что они сейчас тоже провалятся в этот туман и погибнут. Пальцы впились в оголенные колени Элли. Она отпустила его руки, и они обвили ее, а сам Уильям ударился в слезы.
– В Лес, в Лес, в Лес! Зачем нам здесь… зачем?
– Ты видишь то же, что и я? – холодно спросила девушка. – Отвечай!
Она оттолкнула его, потом схватила за горло, и он начал захлебываться.
– Не вижу ничего… – без сил прохрипел он и в самом деле ослеп.
Потом был опрокинут навзничь и совсем перестал чувствовать.
– Мы в Лесу, – послышался ласковый голос Элли.
В ноздри проник мягкий запах листвы, и он решился открыть глаза. Над ним нависали ветви черной ольхи, а по воздуху струился ясный, теплый золотистый свет; слезы уже высохли.
– В Лесу! – повторила она и робко погладила его руку. – Ты сумеешь простить меня?
– Что?
– Прости меня! – Она сама была готова заплакать.
– Что это было за место? – воскликнул смятенный Уильям, не обращая никакого внимания на ее просьбу. – Расскажи мне! И не говори, что это какой-нибудь сон, как от тех семян! Невозможно! Я все видел! Все живо…
– Ты помнишь Утренний Блеск? – Она хлюпнула носом, но тут же улыбнулась и прошлась другой рукой по его влажным волосам. Уильям с неожиданной для себя самого грубостью сбросил ее руку. Она продолжала виновато улыбаться. Уильям сел и ощупал землю вокруг, чтобы убедиться, что ему ничто не угрожает.
– Отвечай теперь ты – куда привела? Что задумала? Говори прямо! – рычал он, точно как отец.
– Это то место, где нас нет, – кротко ответила Элли. – И мы не можем туда попасть.
И она так внезапно вновь погрустнела, что Уильям невольно обмяк.
– Почему? – спросил он, решив, что она расстроена именно этим.
– Мы не можем туда попасть, – ответила Элли, – потому что они больше всего-всего хотят, чтобы мы оказались там. А там ничего нет, Уильям! Мы пропадем там, и умрем, и тогда долго-долго не увидимся. Может, никогда. Я не знаю. Но я уверена, что если мы опять встретимся, нам будет уже совсем не интересно.
– Разве можно знать наперед? – изумленно вымолвил Уильям, когда к нему вернулся дар речи. – Учителю верить нельзя, но ведь мы сами ничего не…
– Ничего не изменится, – тяжело вздохнула девушка с большими изумрудными глазами. – Вот и будет нам – совсем не интересно. Это точно!.. Но ты же не пойдешь туда, нет?
– Я и не думал! – обиделся упрямый юноша. – Вообще – откуда этот кошмар мог взяться в нашем Лесу? Зачем он… и огонь! Если б не ты, я бы и не нашел его.
Элли совсем загрустила и уронила свою каштановую голову ему на плечо.
– Ах, Уильям… – проговорила она сквозь по-настоящему выступившие слезы. – Нет уже колокольчиков, а ты все такой же непонятливый…
Когда она подняла на него глаза, те были совершенно сухие – хотя она плакала. И блеклые.
