Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский

И, поспешно усевшись за письменный стол Юлиуша, он проворно начал что-то писать.

Мандатарий присматривался к нему сбоку и, с состраданием пожимая плечами, бормотал:

- Шалопай думает, это легкое дело - составить донесение в староство.

Как всякий мандатарий, он считал себя самой мудрой головой под солнцем и во всеуслышанье заявлял, что составить хорошее официальное письмо «это, уважаемые, не какие-то там стишки, роман или забавную историю сочинить».

Катилина в несколько минут окончил свое сочинение.

- Прочтите,- сказал он, подавая мандатарию еще непросохший лист.

Гонголевский начал читать и по мере того, как его глаза пробегали по строчкам, все росло его изумление.

«Чтоб его черти взяли! Этому шалопаю сам бог велел быть мандатарием. Фью, фью, какое донесение, его бы не постыдился хоть бы и высший окружной чиновник».

Высший окружной чиновник в воображении нашего мандатария обладал умственными способностями в наивысшей степени.

- Ну, на сегодня мы кончили! - сказал Катилина.

Мандатарий встал с поклоном.

Чоргут подошел и положил ему руку на плечо.

- Пан Гонголевский,- произнес он доверительно,- будемте друзьями. Прежде всего, однако, не забывайте, что теперь вместо Юлиуша действую я, а со мной дела вести потруднее, чем с моим, всегда погруженным в мечты приятелем. До свидания, пан Гонголевский, ваш покорный слуга. Еще раз повторяю,- будемте друзьями, и будем друг другу помогать, ибо если мы поссоримся, то, видит бог, одному из нас придется убраться.

Мандатарий лепетал что-то невразумительное, беспрерывно кланялся и вышел из комнаты, окончательно сбитый с толку.

- Ну и негодяй! Высшей марки! Опаснейшая личность! - ворчал он в другой комнате.- Я сразу сказал - с ним надо держать ухо востро!

Катилина тем временем снова развалился на кушетке и весело потирал руки.

- Сегодня я начал функционировать и чувствую, черт возьми, что действительно пригожусь Юлиушу.

- Можно? - раздался в эту минуту голос из соседней комнаты, и в дверях показались взъерошенные усы и красная рожа эконома Гиргилевича.

- Хо, хо,- проворчал Катилина,- вот и еще один на очереди. Прошу! - крикнул он громко.

Почтенный бучальский эконом несмело и неуклюже вошел в комнату и, разинув рот, окинул ее своим алчным взором. Увидя, какая перемена произошла во внешности недавнего оборванца, он еще шире разинул рот, вытаращил глаза и поклонился как можно ниже.

- Ах, пан Гиргилевич,- весело воскликнул Катилина, - приветствую вас, приветствую.

- Низко кланяюсь, пан управляющий, милостивец наш.

Инстинктом эконома Гиргилевич быстро нашел соответствующий титул для приятеля помещика.

- Я не застал ясновельможного пана,- проговорил он, помолчав.

Гиргилевич упорно величал Юлиуша ясновельможным паном, хотя тот всеми силами боролся против этого титула. «Было бы оскорбительно для меня,- говаривал старый эконом,- служить помещику, который не был бы ясновельможным».

- С чем вы пришли? - спросил Катилина.

- С еженедельным рапортом.

Катилина взял в руки поданную ему бумагу и, даже не поглядев, отложил в сторону.

Видя такой знак доверия, Гиргилевич прямо раздулся от важности.

- Садитесь, пан Гиргилевич,- бросил Катилина, закуривая новую сигару.

Гиргилевич примостился на краешке кресла.

Катилина выпустил изрядный клуб дыма и безразличным тоном спросил:

- Сколько примерно приносит в год бучальский фольварк?

- Год на год не приходится, ваша милость.

- Да, да, но все же - в среднем, приблизительно.

Гиргилевич потирал лоб.

- При сегодняшних ценах будет тысячи три, вот так-то, - пропыхтел он наконец с необычайной важностью.

- Это плохо,- буркнул Катилина.

- Плохо? - удивился эконом и выпучил глаза.

- Должно быть больше,- решительно сказал Катилина.

- Как так больше?

- Я говорю, что в дальнейшем должно быть больше.

- Дай бог.

Катилина почти совсем скрылся в облаке дыма.

- Это больше зависит от вас, чем от бога.

Гиргилевич в знак вопроса разинул рот до ушей.

- Короче, пан на Герголах Гиргилевич,- продолжал Катилина с обычной своей развязностью,- если теперь Бучалы дают в среднем три тысячи, то в будущем они должны приносить четыре.

- Не пойму я вас, ваша милость, вот так-то,- выдавил из себя Гиргилевич.

- Понимаете, понимаете, благодетель мой, только нарочно прикидываетесь глупцом.

- Упаси бог!

- Не прикидываетесь? - подхватил с издевкой Катилина.

Гиргилевич запротестовал самым решительным образом.

Катилина пожал плечами.

- Ну, тогда я объясню вам более понятно,- заявил он категорически.- Если вы не постараетесь поднять доходы с бучальского фольварка, за это возьмется кто-нибудь другой.

- Вот так-то,- машинально произнес Гиргилевич.

Катилина подошел к нему и с грубоватой фамильярностью сказал:

- Эх, пан Гиргилевич, мы ведь знаем друг друга как облупленные.

От такого неожиданного оборота Гиргилевич окончательно поглупел.

- То есть… вот… вот так-то,- лопотал он.

- Хо, хо, - весело продолжал Катилина, - оба мы, как говорится, не лыком шиты.

Гиргилевич потел и потел, прямо жалость брала, но кроме его несчастного «вот так-то» никакие другие слова, как назло, не приходили ему на ум.

- Уверен, что вы меня понимаете: речь идет о том, чтобы или поднять доходы с Бучал, или сдать счета и проститься с должностью.

Гиргилевич отер пот с лица и ничего не ответил.

- Ну вот мы и договорились,- с облегчением вздохнул Катилина.- А теперь до свидания, дорогой пан Герголо Гиргилевич! - добавил он, радушно пожимая бедной ржертве руку.

Гиргилевич, озадаченный до крайности, вышел из комнаты и, подобно мандатарию, только за дверью разразился гневом:

- Негодяй, разбойник с большой дороги, вот так-то!

После ухода эконома Катилина устало повалился на кушетку и, потирая от удовольствия руки, сказал:

- Говорил я, что пригожусь моему Гракху. Он бы никогда