Влечение вечности - Хлоя Гонг

– А у тебя, – Антон присаживается на корточки и окунает нож в лужу, чтобы смыть с него кровь, – есть основания для таких утверждений или же ты просто увязываешь воедино всякую чушь?

Калла порывисто делает шаг вперед и наступает на нож Антона, прежде чем тот успевает убрать его. Но вместо того чтобы ринуться в драку и отнять свое оружие, он хватает Каллу за щиколотку и крепко сжимает пальцы.

– Осторожнее с моими чувствами, Макуса, – с сухой усмешкой предупреждает она. – Я не привыкла к обвинениям в том, что несу чушь.

Она делает вид, что не замечает усиливающийся нажим на щиколотку. А Антон притворяется, что не стискивает ее ногу так туго, что еще одно усилие – и он сломает ей кости.

Он расплывается в томной улыбке.

– Ты что, заигрываешь со мной, принцесса?

– Может быть. – Она выглядывает из закутка. Поблизости никого. Все спокойно. – А тебе понравилось бы?

– Мне нравится, к чему ты клонишь. Давай дальше.

Калла, как зеркало, повторяет его улыбку. Потом стремительным рывком высвобождает ногу и вешает меч обратно на пояс, его металлический лязг режет ей слух.

– Думаю, на сегодня мы закончили. Завтра в то же время?

И она уходит, не дожидаясь, пока Антон успеет ответить.

* * *

Вэйсаньна входят в более многочисленную дворцовую стражу, но зачастую ощущают себя отдельным подразделением, так как им поручают важные задания и отправляют в патрулирование вдвое чаще, чем остальных. Галипэй знает их всех и каждого, ведь эти люди приходятся ему двоюродными братьями, троюродными тетушками и еще более дальними дядями. В том случае, если у них глаза Вэйсаньна, их жизнь предопределена с самого рождения. Они нужны королевству. Нужны Сань-Эру. Тот, кто обладает такой силой, не вправе уклоняться от выполнения долга.

Галипэй сворачивает в аптеку, раздвигая пластиковую шторку в дверях. Изнутри вырывается поток кондиционированного воздуха, и Галипэй поспешно задвигает шторку, не дожидаясь упреков в том, что выпускает прохладу.

По другую сторону прилавка женщина в темных очках суетится между шкафчиками. Флаконы с растительными лекарственными средствами из провинций расставлены бок о бок с коробками, сбоку на которых видны многословные этикетки заводов Саня. Когда Галипэй был маленьким, он побаивался пристроенных в углу банок, где в прозрачной жидкости плавали желтые корни. И говорил, что они похожи на мозги, которые вытягивают отростки, готовые вселиться в свою жертву.

А потом однажды его громко хлопнули по голове свернутой в трубку газетой, он засмеялся и хохотал без умолку, прося хлопнуть его еще раз, потому что это было так смешно.

Женщина за прилавком при виде Галипэя снимает очки, из уголков ее серебристых глаз разбегаются морщинки.

– Привет, тетя, – негромко говорит Галипэй. – Уже обедала?

Вэйсаньна вправе уволиться из дворцовой стражи, если пожелает. Но в глазах остальных жителей Сань-Эра этот уход будет самым постыдным решением, непростительным поступком.

– Ай, да нас, старух, все равно редко мучает голод. – Она выдвигает ящик под прилавком. – Ну, с чем пришел сегодня? С головными болями? Мышечными? Тебе надо больше отдыхать и меньше носиться по городу. Что сказали бы твои родители, будь они еще живы? Какой из тебя глава семьи, если ты вечно выбиваешься из сил?

Галипэй не может сдержать улыбку. Дворец вырастил его – кормил, одевал, помог окончить школу, предоставлял дополнительные занятия, чтобы подготовить его к службе в гвардии, – однако любила его не кто иная, как тетя. После увольнения она стала изгоем, но для Галипэя это не имело значения, сколько бы ни перешептывалась насчет его визитов к тетушке остальная родня.

– Я не для себя, – говорит Галипэй. Улыбка сбегает с его губ. Он оглядывается по сторонам, убеждаясь, что в аптеке больше нет покупателей и никто не изучает ассортимент одинокого стеллажа. Единственная камера наблюдения установлена возле часов на стене, но системы безопасности Сань-Эра звук не записывают. И все же Галипэй понижает голос и придвигается поближе к тете.

– Киноварь у тебя найдется?

Тетушка хмурится:

– Зачем? Неужели пытаешься состряпать эликсир бессмертия?

Галипэй качает головой:

– Ну почему сразу эликсир? Может, во дворце хотят заняться лаковой резьбой, и киноварь в порошке нужна им для отделки.

Тетушка принимается неторопливо рыться на нижних полках. На лице она сохраняет недовольное выражение, главным образом потому, что Галипэй, в сущности, не ответил на ее вопрос. Киноварь, минерал, который добывают в приграничных землях Талиня, поступает в Сань-Эр в небольших количествах и применяется на предприятиях за его характерный оттенок красного цвета.

А еще он очень ядовит.

– Есть он у меня как раз в виде порошка, – настороженно сообщает тетушка. Все Вэйсаньна проходят одинаковую подготовку, всех дворец вооружает одинаковыми знаниями. И если Галипэй пришел за ядом, скорее всего, он и воспользуется им как отравляющим веществом.

– Ты имей в виду, – не глядя на него, тетушка пересыпает порошок, плотно завинчивает крышку и кладет банку в бумажный пакет, а Галипэй все равно улавливает резкость в ее словах, – из дворца можно уйти в любой момент. Здесь, в городе, не так уж плохо.

– Не могу, – отзывается он. Даже подумать о таком для него немыслимо. – Там я нужен.

– В смысле, нужен этому твоему кронпринцу, – подхватывает тетушка. Качая головой, она отдает ему пакет. Верх пакета старательно загнут несколько раз, словно тетушка хоть и отдает пакет Галипэю, но вместе с тем пытается помешать воспользоваться его содержимым. – Яда в нем больше, чем во всей киновари мира, вместе взятой.

– Нет, он не…

Пластиковая шторка на двери шуршит, впуская еще одного покупателя. Галипэй осекается, отворачивает лицо, чтобы его не узнали. Его тетушка надевает темные очки и машет ему рукой, велит уходить поскорее.

– Будь осторожен, мальчик мой, – предостерегает она. – Вот и все, что я тебе скажу.

Получив разрешение уйти, Галипэй кивает и покидает аптеку, крепко сжимая в руках бумажный пакет.

Глава 13

Калла успевает взмокнуть, пока находит Антона на следующий день – в несусветную рань, чтобы с гарантией встретиться еще до того, как их начнут пинговать. Несмотря на ранний час, жара стоит удушающая, воздух тягучий и влажный. Свой длинный плащ Калла сменила на укороченную куртку и не надела под нее и кожаные штаны ничего, кроме белья, но все равно кожа уже стала липкой. С другой стороны, с небольшим неудобством она готова мириться, лишь бы ее руки были защищены от летающих клинков.

– Август уже на ногах и в делах, – сообщает Калла, останавливаясь рядом с Антоном и показывая ему