Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему - Евгений Викторович Бульба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Научные критерии не появились сразу – окончательно они были определены уже в наше историческое время философом и социологом Карлом Попером. Но даже сейчас, если вы наберете в поисковике «критерии науки», то увидите самые разные формулировки. В большинстве своем они не противоречат друг другу, но выделяют совершенно разные акценты. Многие из них составлены настолько глупо, что предлагают в качестве основных общие критерии, которые можно отнести не к науке, а к познанию вообще, к методу проб и ошибок, к обычной логике. Например, полезность, истинность, проблемность, обоснованность, проверяемость, объективность, системность, прогрессивность, непротиворечивость, прогнозируемость, достоверность, концептуальная связность, предсказательная сила и практическая эффективность… Подобные списки способны поставить в тупик даже самые светлые головы. Вообще наличие подобных списков отдает чистейшей схоластикой. Если по полному списку прогнать большинство научных дисциплин, то окажется, что многие из них к науке вовсе не относятся, а остальные лишь краем зацепились. Критерии науки рождались не для определений, а для того, чтобы выкристаллизовать новый метод познания. Это не значит, что другие методы познания ложны: буддизм часто называют наукой об уме, частично это правда, хотя на самом деле он не удовлетворяет основным критериям науки. Тем не менее это оставляет его в ряду надежных методов познания определенной части реальности.
Формулировка точных критериев может создать иллюзию, что настоящая наука – относительно новое явление, и спровоцировать вопрос: когда же появилась наука? Ответ будет таков: она существовала всегда! Но главенствующее положение наметилось благодаря научной революции, начало которой связывают с Николаем Коперником и его гелиоцентрической системой.
Такими образом, наука долгие тысячелетия благополучно существовала и без критериев, но после научной революции понадобилось отделить зерна от плевел ради достоверности научного знания, а сегодня еще и для того, чтобы отодвинуть на обочину многочисленных паразитов, рядящихся в научные мантии. Итак, критерии были нужны, чтобы отделить достоверное от ненадежного. Так из алхимии появилась химия, из астрологии – астрономия, из натуральной философии и метафизики – биология, физика и геология.
Давайте попробуем выделить основные критерии науки (подразумевая, что критерии проб и ошибок, логики и здравого смысла являются общими и для науки тоже).
Первым критерием окажется принцип бритвы Оккама. Брат-францисканец Уильям из Оккама, глубоко изучавший Аристотеля, красиво сформулировал известный с античных времен постулат: не следует множить сущее без необходимости («Многообразие не следует предполагать без необходимости»). В науке он утвердился как следующий принцип: из нескольких одинаково хороших объяснений (доказательств) следует выбирать самое простое. Как мы видим, бритва Оккама не касается истинности – ведь истинным может оказаться и не самое простое. Любое явление можно объяснить бесконечно большим количеством способов – который из них истинный? Какой выбрать? Невозможно установить единственно истинное объяснение, выбирая из одинаково логичных! Получается тупик. Тогда, чтобы не застаиваться, берем самый простой и отталкиваемся от него. В этом смысле буддизм далеко не самое простое объяснение реальности. Но принцип бритвы Оккама позволяет пользоваться наукой, практически ставить очередные эксперименты, вкладывая в стену науки кирпичи, состоящие из простых и надежных фактов. Этот метод позволяет двигаться вперед самым быстрым способом и при необходимости заменять кирпичи, если позднее они окажутся ложными. Из принципа бритвы Оккама также следует, что наука не устанавливает истину – она ищет достоверные относительные знания.
Следующий критерий был дан в 1923 году Нильсом Бором во время очередного кризиса в физике и вошел во все остальные науки как критерий соответствия. Он требует, чтобы любая новая научная теория частично соответствовала старой, хорошо проверенной. То есть не находилась с ней в полном противоречии, а расширяла – включала ее как часть более широкого объяснения. Таким образом, каждая новая надежная теория является продолжением старой, но более узкой достоверной теории. Принцип соответствия спасает науку от разброда – от того, чтобы движение вперед не замкнулось и не развалилось на бесчисленные ветвистости. Наука собрала огромный багаж, специалисты из разных областей говорят на совершенно разных языках, но принцип соответствия спасает нас от того, чтобы научные области выродились в закрытые самодостаточные секты. Без принципа соответствия полет фантазии ученых был бы разрушительно неудержим.
Третий принцип сформулирован Карлом Поппером. Для непосвященного он звучит странновато – принцип фальсифицируемости. Для подтверждения теории всегда можно найти подходящую форму эксперимента, который покажет, что мы правы, – этим обычно и пользуется лженаука. Каждая теория описывает процесс, происходящий при определенных условиях. Смысл этого критерия в том, что при формулировании теории надо показать, в каких случаях она не сработает. Это дает возможность ее проверки и накладывает ограничения на процесс доказательств – то есть, доказывая теорию, мы не столько ищем сами доказательства, сколько ищем то, что может опровергнуть теорию. Если эксперимент по опровержению теории не удается, значит, она истинна (но только при данных условиях эксперимента). Также из принципа Поппера следует, что любая теория должна иметь границы – условия, в которых она обязательно не сработает.
Рассмотрим примитивный пример. Изучая деятельность муравьев, мы очень быстро придем к догадке, что они обладают логикой, хотя бы примитивной. Жизнь муравейника крайне сложна. То же самое можно сказать о способе передачи информации у пчел. Наблюдая за муравейником или танцами пчел, мы можем найти массу признаков, подтверждающих, что они разумны, можем поставить эксперимент, который покажет, что они вычисляют алгоритм возвращения домой и улучшают его. Мы станем находить все новые доказательства разумности муравьев – часть экспериментов будут хорошо ложиться в эту гипотезу. Так мы будем заблуждаться, пока не поставим эксперимент, доказывающий, что насекомые не разумны. Например, если поставить эксперимент по тестированию муравьев на абстрактную логику, а не муравьиную, то мы увидим, что они провалят тест. Поведение муравьев определяется генетически, в нем нет разумности.
Другие обязательные критерии (объективность, повторяемость, стандартность…) не менее важны, но более общи и интуитивно понятны.
Один из выдающихся мыслителей XX века Бертран Рассел приводил забавную аналогию, чтобы показать различие научного и ненаучного подхода к фактам. В данном случае он критиковал религиозный подход.
«Многие верующие ведут себя так, словно не догматикам надлежит доказывать общепринятые постулаты, а наоборот – скептики обязаны их опровергать. Это, безусловно, не так. Если бы я стал утверждать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть мое утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы
