Последние боги: Пробуждение - Марк Егорчев

— В гостинице! В президентском люксе! — торопливо выпалил он. — Князев там живёт. Это его резиденция!

— О, прогресс, — кивнул я. — Продолжай.

— Там всё для него, — солдат явно старался выдать как можно больше информации. — Самый крутой номер, все удобства. Мы его называем Князь, и он сам не против, ему нравится…

— Охрана? — я сжал ладонь, и огненный шар тут же сменил цвет с жёлтого на белый. Температура в кабинете ощутимо подскочила.

— Две… три Гончих, не больше! — торопливо выпалил он. — Охрана больше для статуса, никто и так не рискнёт!

Я посмотрел на них пару секунд, потом медленно разжал ладонь. Огонь погас.

— Вот видишь? Мы можем общаться нормально. Теперь отдыхайте, мальчики. — Я резко ударил одного по затылку, тот тут же отключился. Второй начал бормотать что-то, но я лишь скользнул взглядом по его запуганному лицу.

— И тебе пора спать.

Очередной точный удар, и он отправился в нокаут.

Я выдохнул, потянулся. Тело пока ещё не пришло в норму, но передвигаться без вспышек боли уже можно было.

Я вышел в коридор, прокручивая в голове полученную информацию. Князев был близко, всего в нескольких сотнях метров. До гостиницы рукой подать — спуститься по лестницам на холмах немного вниз, и всё. Казалось бы, никаких сложностей. Но ощущение тревоги не отпускало.

И, как оказалось, не зря.

Резкий всполох пламени за окном заставил меня замереть. Я повернул голову — и увидел, как за стеклом отражаются дрожащие языки огня.

Я сделал пару шагов вперёд и выглянул наружу.

Общежитие Гончих полыхало, выбрасывая в ночное небо клубы дыма и искры. Окна на верхних этажах были выбиты, из них вырывались тени, падая вниз. И сразу после падения эти тени поднимались, бросались на людей. На солдат. На тех, кто ещё минуту назад охранял этот лагерь.

Гончие. Они взбунтовались.

Внизу царил хаос. Солдаты со способностями отчаянно отбивались. Огромный мужчина с кожей, покрытой металлом, принимал на себя удары, пока кто-то за его спиной осыпал противников каменными осколками. В стороне вспыхивал ослепительный свет — кто-то палил лазерами из глаз, испепеляя врагов. В другой стороне воздух сгущался, клубился тенью — там кто-то управлял мёртвыми. Те, кто умирал, тут же вставали и бросались на бывших товарищей. Гончие рычали, бросались, рвали живых на куски.

Над полем боя разносились крики, рёв обезумевших от крови Гончих, треск разрушающихся стен. Кто-то вызывал порывы ураганного ветра, сбивая Гончих с ног, но они тут же вставали, не чувствуя ни смятения, ни страха. Один из военных с криком поднялся в воздух, его тело содрогалось в конвульсиях — Гончий с непропорционально удлинёнными руками держал его, словно марионетку, разрывая мышцы усилием одной только мысли.

Контроль пропал. И, судя по всему, не постепенно, а мгновенно.

Я стиснул зубы. План рушился. Я думал, что внушение Гурова будет спадать постепенно, что у меня будет время разобраться. Но оно исчезло сразу, и теперь эти звери, лишённые моральных ориентиров, но не контроля, решили, что им никто не указ.

Я уже собирался броситься вниз, помочь военным, как вдруг что-то изменилось. Из другого здания, метрах в трёхстах от меня, из ещё одного общежития выбегала толпа людей. Нет, не людей. Щиты.

Во главе их колонны я заметил знакомый силуэт. Виктор. Он двигался уверенно, с той же механической точностью, что и остальные, но что-то в нём отличалось. Может, осанка? Или едва заметное напряжение в плечах?

И куда же вы, ребята? — я прищурился, наблюдая за ними.

Ответ пришёл сразу. Щиты бросились в бой. Они не пытались защитить солдат, не закрывали их. Нет. Они целенаправленно шли к Гончим.

Они хотят уничтожить их первыми.

Я всмотрелся внимательнее. Щиты двигались быстро, слаженно, как единое целое. Их атаки были выверены до автоматизма — ни единого лишнего движения, ни капли ярости в их действиях. Сразу была видна выучка: они разделились на группы по пять человек. Двое впереди принимали атаки, с флангов работали ещё двое, а замыкающий, чья способность была бесполезна в бою, поддерживал их, координируя действия и прикрывая раненых.

Они шли вперёд, как каток, методично истребляя Гончих. Один из них, двигаясь с нечеловеческой скоростью, выкручивал шеи врагам, не останавливаясь ни на секунду. Другой, массивный, с сероватой кожей, обладал аномальной гравитацией вокруг своих рук — стоило ему схватить Гончего, как тело жертвы мгновенно сжималось, ломаясь под собственным весом, словно высушенный фрукт.

Но в их движениях не было ярости. На их лицах не отражалось ничего. Ни гнева, ни ненависти. Они просто делали то, что считали правильным. Эмоции до сих пор им были не подвластны.

Щиты использовали способности с точностью машины. Один из них вспыхнул ярким светом, ослепляя сразу несколько Гончих. Другой, с вытянутыми пальцами, будто когти, вспарывал их с хирургической точностью, оставляя минимальные повреждения в окружающей среде. Они не кричали. Они не говорили. Они просто работали.

Контроль Черняка всё ещё держит их. Их эмоции подавлены. Но их разум свободен.

И они сделали выбор.

Возможно, впервые за всё время с момента создания этой армии они приняли решение, которое не было внушено им кем-то свыше. Они выбрали цель, исходя из своего опыта, своих наблюдений.

Они ненавидели Гончих. Даже без эмоций.

Главное, чтобы после Гончих они не начали убивать солдат. Одарённые люди сейчас нужны, жалким остаткам человечества без них не выжить.

Я тяжело выдохнул. Значит, они справятся. Это была не моя битва.

Пора было двигаться к Князю.

* * *

Щиты продолжали свою безэмоциональную резню, а я наконец оторвал взгляд от кровавой бойни и сделал шаг назад. Это не моя битва. Здесь я был не нужен. Щиты разберутся. Их было в десять раз больше, чем Гончих, и меня это радовало. Я помнил психологические тесты, которые нам устраивал мозгоправ, и знал: людей с нормальной моралью оказалось в разы больше, чем тех, кто готов убивать и резать других с радостью. В этом был смысл. Даже после всего кошмара, творившегося на острове, большинство всё же оставалось людьми.

Я развернулся и двинулся к выходу. Лагерь встретил меня тишиной. Неестественной, удушливой, будто весь этот городок вымер за считанные минуты. Огонь пожирал здание общежития, вдалеке слышались взрывы и грохот разрушений, но между строениями царила пугающая пустота.

Костры, ещё недавно согревавшие небольшие группы людей, теперь тлели в одиночестве. Где-то у палатки валялась перевёрнутая кружка, рядом с ней — брошенная сумка, из которой торчали продукты. Кто-то бросил всё и просто сбежал.

В переулке мелькнули две