Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем - Дуглас Мюррей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уильямсон был освобожден от своей должности в «The Atlantic» менее чем через две недели после объявлении о его приеме на работу. Но после приема на работу и увольнения состоялось собрание сотрудников, в рамках которого редактор – Джефф Голдберг – сидел на сцене с Коутсом. Хотя никто не требовал от Голдберга, чтобы тот контролировал движения своих рук, как это было в случае с ректором Колледжа Вечнозеленого штата, было очевидно, что он сражался за свою карьеру, а Коутс был его спасительной соломинкой. В какой-то момент Голдберг взмолился: «Послушайте, мне очень сложно отделить Та-Хениси-профессионала от Та-Хениси-человека, потому что… В смысле, вот что я хочу сказать. Я чувствую, что должен это сказать. Я хочу сказать, что он один из самых близких мне людей. Я готов был бы за него умереть». Многие журналисты сочли бы такую верность по отношению к себе достаточным основанием для того, чтобы стать дружелюбнее. Коутс не стал.
В рамках обсуждения Уильямсона Коутс умудрился сделать то, что делал во всех своих опубликованных к тому моменту мемуарах: посмотреть на ситуацию сквозь самую мрачную призму – с высоты, на которую он сам себя возвел. Коутс использовал собрание для того, чтобы сказать, что он не ожидал от Уильямсона ничего, кроме цветастой прозы. Никаких ожиданий, кроме понимания, что Уильямсон – и вот тут он делает поразительное замечание – не способен «видеть меня или, честно говоря, многих из вас полноценными людьми»[185]. Идея того, что Уильямсон не воспринимал Коутса – как не воспринимал любого другого чернокожего – как «полноценных людей», а также то, что это было печальной правдой, была ужасающим высказыванием со стороны Коутса и многое говорило о том, сколь многое сходило ему с рук за годы его карьеры. Джеймс Болдуин никогда не говорил о белых людях так, словно они были неисправимы. Также у него не было никакой необходимости преувеличивать оскорбления. Коутс же не только раздувает свою обиду, но и делает это, зная, что все вооружение на его стороне. На сцене находилось метафорическое заряженное ружье, но его держали в руках не белые люди, а он сам. Когда студенты, начинающие работать в университетах на всей территории Соединенных Штатов, задаются вопросом о том, принесет ли им выгоду произнесение неискренних заявлений и драматизация мелких событий, они могут взглянуть на Коутса и понять: принесет.
И в нынешний век информационных технологий обострение вопроса расы в одной стране этой самой страной не ограничивается. Успех Коутса в США был повторен Рени Эддо-Лодж в стране с совершенно иной историей межрасовых взаимоотношений. Когда ее книга «Почему я больше не разговариваю с белыми людьми о расе» была впервые опубликована в 2017 году, она сразу же подняла не только те же вопросы, что и книга Коутса, но и получила сопоставимое количество похвал и наград. Эддо-Лодж ввела в британский публичный дискурс такие концепты, как «белая привилегия», но ей пришлось усерднее, чем Коутсу, искать поводы для жалоб. Книга Эддо-Лодж начинается с перечисления некоторого количества ужасных инцидентов из истории Великобритании, таких, как расистское убийство чернокожего моряка по имени Чарльз Вутон, которое произошло в доках Ливерпуля в 1919 году[186]. Эддо-Лодж подробно рассказывает о подобных необычных событиях так, будто они не только являются символом страны, но и частью ее скрытой истории. Важно то, что эти истории ей приходится отыскивать, в промежутках между ними рассказывая о том, насколько прошлое было хуже, чем мы себе его представляли, и насколько в результате этого испорчены белые люди.
Как читатели должны реагировать на людей в настоящем после того, как вернулись из экскурса в прошлое с таким карательным настроением? Одним из следствий, по-видимому, является нормализация мстительности – той мстительности, которая в последние годы просачивалась в повседневный язык. Так, на «Женском марше» в Лондоне в январе 2018 года на одном из транспарантов, которым размахивала девушка с розовыми волосами, было написано: «Белым старикам здесь не место»[187]. Ирония состоит в том, что на одном из плакатов, которые несли члены Социалистической рабочей партии рядом с ней, было написано «Нет расизму». Печально было то, что девушка размахивала своим транспарантом прямо рядом с памятником героям Первой мировой войны, который, как известно, увековечил множество белых мужчин – белых мужчин, которым никогда не довелось встретить старость.
В эту новую эру возмездия стало вполне приемлемым обвинять белых людей в целом – даже белых женщин в частности – в преступлениях, в которых другие люди не были виновны. Так, «The Guardian» считает уместным публиковать статью под названием «Как белые женщины намеренно используют слезы, чтобы избежать ответственности», в которой автор жалуется: «Часто, когда я пытаюсь поговорить или поспорить с белой женщиной о чем-то, что она сказала или сделала и что негативно на меня повлияло, она разражается слезами и возмущенно обвиняет меня в том, что я делаю ей больно»[188]. «СлезыБелых» – популярный хэштег. Также стало распространенным выражение «ветчина» – термин, считающийся приемлемым среди просветленных людей в Интернете, которые используют его по отношению к белокожим людям, способным краснеть. Термин вошел в обиход примерно в 2012 году и к 2018 году уже свободно использовался на телешоу и в Интернете, чтобы не только подчеркнуть забавный тон кожи белых людей и их свиноподобный вид, но и для того, чтобы намекнуть, что румянец маскирует некое едва подавляемое возмущение и, скорее всего, ксенофобию. Итак, вновь в стремлении к антирасизму антирасисты прибегают к расизму. Какие же негативные последствия могут быть у такого поведения?
IQ
Среди всех оснований, на которых строится разнообразное и цивилизованное общество, равенство людей должно быть наиболее важным. Равенство – это заявленная цель любого западного правительства, провозглашенная целью всех основных гражданских организаций и стремление
