Начальник милиции - Рафаэль Дамиров

— А кто преступления будет раскрывать? Телевизор где? Трубецкой!

— Работаем, товарищ майор, — встал Антошенька. — Проверили ранее судимых за аналогичные преступления, ориентировали участковых и домуправления, провели поквартирный обход на месте происшествия, проверили телемастерскую, комиссионку и другие места возможного сбыта похищенного.

— А результата нет, — поднял палец вверх Кулебякин. — Чтобы завтра же нашли телевизор. Срок — сутки! По нам и так будут оргвыводы, а вы еще такие кражи не можете раскрывать. Среди бела дня утащили дорогую крупногабаритную технику, и никто ничего не видел! Дармоеды!

Далее пошла тирада о том, что вот в его время, когда сотрудники в лаптях ходили и с палками вместо оружия, а раскрываемость была — не чета нашей.

На такой «веселой» ноте планерка и завершилась. Я направился к себе, переселять Мухтара в новый вольер. Там уже возле него терся Серый.

— О, привет! — я попытался потрепать его по голове, тот недовольно поморщился, мол, не маленький уже, ни к чему телячьи нежности.

— Привет, Сан Саныч, — ловко отнырнул от моей руки парень. — А почему Мухтар такой красивый стал, не пойму.

— Ну? А раньше некрасивый был, что ли?

— Нет, но сейчас он какой-то гладкий и одновременно пушистый. Будто после стирки.

— Есть такое… Я его вычесал хорошенько, на речку сводил, шампунем отшоркал.

— А почему меня не позвал? Я хочу посмотреть, как он плавает.

— Так ты ж болел. Алена сказала — ангина. Кстати, ты как? Выздоровел?

— Сеструха говорит, что еще нет, дома должен сидеть.

— А чего не сидишь?

Я пощупал его лоб, вроде в порядке, температуры не чувствуется. Он сморщился, как от кастроки.

— Да ну её, заколебала. Залечит меня совсем.

— Таблетки пьешь?

— Ага, а они большие такие и горькие, фиг проглотишь, она их между ложек растирает и водой разводит. Представляешь? От этого они еще горче становятся. Еще банки ставила, вся спина теперь в кругляш, как у божьей коровки — никому на глаза нельзя показываться. И на ночь стакан горячего молока с этой пенкой пить заставляет, а туда ещё столовая ложка сливочного масла и чайная ложка соды, и — под одеяло. Ненавижу молоко… Не буду болеть…

Серый снова поморщился, теперь уже от собственного рассказа, а потом закашлял.

— Ты куришь? — настороженно спросил я, не забывая о том, что совсем уже скоро тринадцатое июня.

— Не-е, — деловито замотал он головой. — Бросил.

— Давно?

— Как заболел, так и бросил. Ну так что? Давай Мухтара на речке еще раз помоем? С шампунем.

— Часто нельзя с шампунем. Искупаем в обед, чтобы и самим искупаться можно было спокойно. А сейчас будем его в новый дом переселять. Глянь, какой вольер отгрохали.

Я ткнул пальцем в новенькое строение, что притаилось в тени тополей, чуть ближе к тому месту, где покоился разбитый и изъятый автомототранспорт.

Хоть и неказистое жильё, хоть и из обрезок досок, но чистенько и опрятно. Еще и теплая будка-то — сразу к зиме смастрячил, двойные стены, а между ними — пакля.

— Ух ты! А вольер-то я и не заметил, — просиял Серый, а потом вдруг повернулся и спросил. — А ты чего к нам не заходишь?

— А должен? — озадачился я.

— Ну, конечно… Там это… сеструха про тебя спрашивала.

— Что спрашивала? — насторожился я.

— Да фигню всякую. Я уже и не помню.

— Обязательно зайду. Ты кстати, когда вырастешь, кем хочешь стать?

— Космонавтом.

— Серьезно? — я вскинул удивленную бровь.

— Сан Саныч, нет, конечно, что ты меня как маленького спрашиваешь?

— А ты не маленький?

— Нет, конечно, детство — это когда кот старше тебя! Дурацкие у тебя вопросы, как у вожатой. Никем я не хочу стать. Карманником раньше хотел. Интеллигент говорил, что у меня отлично получалось. Так ты…

— У тебя отлично получается и другое.

— Что, например?

Я повёл рукой перед собой.

— Ты отлично ладишь со служебной собакой, клеишь модели, наверное, что-то еще есть, о чем я не знаю.

— Самолетики мне надоели, а вот Мухтар…. Это да… — Серый с любовью погладил пса, которого я вел на поводке к новому месту жительства.

— Ну тогда тебе прямая дорога в кинологи.

— Как ты?

— Ну… да… — чуть замешкался я с ответом, ведь я сам еще без году неделя на этой стезе.

Но мысль сделать из пацана милиционера мне определенно нравилась. Все-таки я твердо решил не дать стать ему уркой. Не потому, что тот, взрослый Серый меня пришьет, а потому что я могу реально помочь не только себе, но и еще кому-то… Кажется, впервые в жизни такая возможность — и я даже не знал, что вообще-то мне этого давно хотелось.

— Как я… — наконец, кивнул я. — И будет у тебя свой Мухтар.

— Ну не-е, — поморщился Серый. — Стать ментом. Фу-у… Ну разве что, если как ты… То еще можно подумать.

— Пошли-ка, — я развернулся сам и потянул собаку вбок.

— Куда?

— Узнаем, можно ли тебя оформить как юного помощника милиции. Как внештатника, или как там они называются, не знаю.

— О! Это что получается? Деньги мне будут платить?

— Нет, с юными помощниками мороженным рассчитываются. Куплю тебе. Пошли к начальнику, узнаем, есть ли вообще такая практика. И как это все оформляется.

— А пистолет мне дадут?

— С пистонами, — кивнул я.

В это время я боковым зрением увидел, как со второго этажа здания кто-то свесился с окна во дворик.

— Морозов! — раздался голос шефа, он был похож сейчас на толстую кукушку, что сломалась в часах и не может впорхнуть обратно. — Зайди ко мне! Срочно!

— Иду! — крикнул я, и кукушка наладилась — скрылась в кукушнике.

Я повернулся к Серому.

— Вот как раз и начальник вызывает. Пойдем со мной.

— Злой у тебя начальник, — поежился Серый.

— Не боись, солдат, ты же со мной.

Мы поднялись в кабинет Кулебякина.

— Разрешите?

— Входи, Морозов, а это кто с тобой? Что за детский сад привел?

Я спиной чуял, как Серов набычился.

— Это наш новый сотрудник, — улыбнулся я.

— Чего? — челюсть Кулебякина достала до узла