Сборник рассказов. Бинокль - Никита Коваль

Дежавю – и Леонид словно исчез из того пространства, в котором находился. Лицо облепила пыль и мрачный холод. Зудела нога, и дышал он неполной грудью. Хотел поднять голову, но лоб упёрся в острую арматуру.

«Как такое может произойти? Как можно оказаться в такой ситуации? Где я?»

Нога забилась в судороге – сжимались и разжимались мышцы. При вдохе Леонид словно окунулся в детство, где постоянно мучился аденоидами, до головокружения и тошноты. Из-за недостатка кислорода он постоянно ходил в неясном рассудке. Ногам тесно, перед глазами – железный прут, но, кажется, всё не так плохо.

– Ой, не могу… Ой, не могу… – хрипел кто-то совсем рядом.

– Кто это?

– Помогите! – хрипело и захлёбывалось что-то старое совсем рядом. – Не могу… не могу дышать!

– Вы… – голос прозвучал слабо и затерялся в стонах. Леонид судорожно вдохнул воздух, чтобы сказать на коротком выдохе: – Держитесь, я рядом…

– Больно… – забулькало. – Умираю я, умираю, помогите…

Стоны давили Леониду на больную мозоль – ведь он всегда относился ко всем так, словно чужое горе было горем его близкого. Он молод, ему двадцать с небольшим, он завален камнями – жуткая беспомощность. Не хотелось этого делать, но было его так жалко! Леонид закрывал глаза от пыли, слыша гул своего дыхания.

– Держись, я тут.

– Пожалуйста-а-а…а… – он захрипел, и рука Леонида задела его руку. Старик, словно краб, вцепился в неё – и острое ощущение щекотливого дежавю уволокло разум, словно кислое молоко свернулось в крепком кофе.

Три резких выдоха – первый глубокий, второй обрывистый, третий затихающий. Ему удалось выбраться. Леонид очутился снова в своём постаревшем теле, в своей квартире. Тело было непослушным – медленно поворачиваясь, он ждал, пока сила прильнёт к конечностям и тело займёт истинный хозяин. Леонид готов был рухнуть на пол с дивана, лишь бы удар разбудил. Как только получилось шевельнуть кончиками пальцев, моторная функция вернулась, и воспользовавшись этим, он медленно сел на диван, потом включил светильник. Неряшливо шатаясь, отправился в ванную и помыл лицо – нужно проснуться до конца, а то игра астрального мира снова начнётся. Вода могла испортить телевизор, но струя слишком маленькая. Если не отряхнуться, принять реальность, чтобы потом вставить другую кассету, – можно снова вернуться в мир прошлых воспоминаний. Не хватает Леры – она обычно сразу будила Леонида, стоило ему застонать или оборваться дыханию во сне. Он говорил ей: «Толкай и буди, если почувствуешь, что мне снится кошмар».

Леонид взял с серванта часы – кожаный ремешок на них уже потрескался. Часы подарила она. Он положил их под подушку и мысленно слушал стук стрелок, медленно засыпая, уже без звона и голосов.

Утренние лучи пробились в окно. Пыль кружилась в воздушном потоке перед самыми глазами… а ведь Леры нет всего неделю! Леонид мог бы взять выходные и уехать к ней, если бы не этот снег. В последние дни его навалило очень много. Леонид взглянул на часы – придётся вечером ехать на работу, раз утром проспал. Он ощутил неприятную боль в паху и опять припухлость. Нужно принять душ. Мобильный телефон, лежавший на столике в зале, мигал сообщением, но Леонид отложил его просмотр, решив позвонить Максиму – сторожу на базе где работал Леонид. Вчера была как раз его смена.

– Макс? – после гудков, услышав обрывистый хрип на другом конце, сказал Леонид.

– Лёня, привет, я уже закругляюсь, сдаю смену. Что-то срочное?

– Снегу много навалило?

– Так, припорошило слегка, но уже притоптали.

– Скажи Наде, что зарплату я выдам сегодня вечером. Она уже пришла?

– Да, передам. Она обход пошла делать – у «Карандаша» ночью сигнализация сработала. Опять что-то с электросетью – оказалось, в открытое окно залетела птица. Датчики движения на неё и среагировали. То ли синица, то ли воробей – точно не знаю.

– В общем, ночка у тебя тяжёлая вышла, – посочувствовал Леонид.

– В общем-то, да, – засмеялся Макс.

Максу было двадцать семь лет. Леонид и представить не мог, чтó Макс делает на этой работе за девять тысяч рублей в месяц. Десять смен в месяц, а на субботу-воскресенье приходится сидеть целые сутки. В будние же дни днём в помещении охраны сидела Надежда Дмитриевна. Она уже была на пенсии, но с лохматых годов работала на базе. Леонид же был не просто дворником – он ещё помогал начальнику охраны, выдавал зарплату охранникам, предварительно собрав её с фирм-арендаторов, которые брали на базе помещения в аренду. Канцелярская фирма «Карандаш», которую посетил ночью незваный гость, была одной из таких фирм. Начальник охраны на базе, который помог Леониду устроиться, – двоюродный брат Леры. Поэтому Леонид и получил дополнительные обязанности к свой спокойной работе. Да, именно такая работа ему и нравилась: никто над тобой не главенствует, нет над головой начальника, нет тех, кто тобой помыкает, главное – чтобы на территории был порядок. Платили в среднем неплохо – каждый за свой участок. Здесь не нужно никого слушать, ни с кем разговаривать, за исключением охранника и знакомых, да и с теми разговор длится недолго. Люди рядом с Леонидом становятся прозрачными и просвечивают, как ладонь, закрывающая солнечный диск, – яркий свет сквозь кожу, а когда они начинают говорить, сквозь них проскальзывают всё их внутреннее существо с накопившимся опытом и оттенки самых простых эмоций, которые приобретались в далёком детстве. Всё это чувствовалось интуитивным образом – как человек чувствует, когда ему смотрят в спину или скрывают за улыбкой неприязнь. Всё это есть у каждого, но у Леонида данный эффект намного сильнее – он слышит их внутренние голоса как свой собственный. Он как будто думает за них – по крайней мере, так ему кажется. Словно он – внутреннее зеркало окружающих людей, смотрит на себя чужими глазами. Так устроено его внутреннее восприятие – наблюдать со стороны окружающих людей; при этом самому приходится приложить определённые усилия, чтобы сосредоточиться на своём собственном мировоззрении. Уставший от такой жизни, был стар не по годам. Люди, которых Леонид хорошо знает, просвечиваются едва-едва – наверное, потому, что на них хорошо фокусируется внимание. А вот с Лерой ему было намного проще: человек, которому ты намеренно хочешь понравиться, становится непроглядным.

Конец ознакомительного фрагмента.