Ночь ведьмы. Книга первая - Сара Рааш

Бригитта смотрит куда-то вдаль, на Лес, на деревья, которые простираются дальше, чем могут видеть мои глаза.

– Глубоко внутри наших земель. Оно хорошо охраняется, не волнуйтесь – я была капитаном Гренцвахе на протяжении пяти лет и даже я видела его только с расстояния. Дитер не подойдет достаточно близко, чтобы причинить ему вред.

«Гренцвахе». Пограничный страж.

Бригитта ободряюще нам улыбается, хотя это не уменьшает моего страха, и продолжает идти дальше, ведя нас вверх, вверх, вверх, к мосту, который тянется к другому дереву. Когда я делаю шаг на мост, мой взгляд опускается вниз.

Я вскрикиваю, отшатываюсь и натыкаюсь спиной на солдата, стоящего позади меня. Я не задумывалась, что нас охраняют, мы со всех сторон окружены людьми, которые являются стражниками – в кожаных доспехах, выкрашенных в зеленый цвет и украшенных камуфляжем в виде ветвей, – это настолько ошеломляет, напоминая ожившую историю, что я ощущаю себя во сне и хочу посмеяться. Но будучи на такой высоте, когда наблюдаешь, как листья лениво кружатся вокруг, падая все ниже…

– Это невозможно, – шепчу я.

Лизель берет меня за руку. Она сжимает мою ладонь так настойчиво, что мне удается оторвать ошарашенный взгляд от перил моста, чтобы посмотреть на нее. Глаза Лизель широко раскрыты, на ее лбу блестят капельки пота. Она тоже напугана.

Я крепче сжимаю ее руку. Мы вместе. До конца.

– Мы не позволим вам упасть до земли, – раздается голос стражника позади нас.

Я оглядываюсь. У него слегка приподняты брови, в глазах играет веселье, пока он ждет, когда мы поймем его слова. Его медные волосы свисают до середины спины, стянутые на затылке плетеным кожаным ремешком, на лбу у него изображен знак отличия: три луны. Одна растущая, одна полная и одна убывающая. Символ богинь.

– До земли? – уточняю я.

Он пожимает плечами.

– Лишь последние несколько секунд могут убить вас, не так ли?

Его слова могут показаться угрожающими, но блеск в его глазах становится ярче, и он улыбается Лизель.

Стражник протягивает руку и показывает ей что-то:

– Крапфен.

Лизель сдавленно ахает:

– Где… где вы это взяли?

Переводя взгляд с нее на меня, он откусывает огромный кусок от угощения.

– Идите, – говорит он, набив рот сдобным тестом. – Мост правда очень прочный.

Он обходит нас и продолжает путь.

– Мы почти на месте, – подбадривает Бригитта, которая заметила, что мы остановились. Она вместе с двумя стражниками оглядывается на нас, большинство из них, если судить по внешнему виду, не представляет угрозы. Они ждут, когда мы будем готовы.

Лизель тянет меня за руку.

– Фрици. Твой крапфен. Он съел твой крапфен. Он получил наше подношение!

И хотя она, похоже, совершенно очарована происходящим и бежит по мосту, я задерживаюсь, наблюдая, как стражник отправляет в рот остатки крапфена и подмигивает мне.

Я с трудом делаю вдох.

«Хольда? – пробую позвать я. Я никогда раньше не обращалась к ее голосу в своей голове. Никогда не хотела привлекать ее внимание. – Нам нужно поговорить».

Я начинаю переходить через мост, стараясь не сводить глаз с ботинок Лизель, мелькающих передо мной, и с конструкции моста, состоящей из толстых дубовых веток и прочных досок.

– Смотри под ноги, – предупреждает стражник, в его голосе слышатся нотки веселья, и на этот раз Бригитта хлопает его по плечу.

– Держи себя в руках, Алоис, ей не нужна твоя поддержка.

– О, я позволю себе не согласиться, Бригс.

– Прекращай, мы в патруле. – Она отворачивается, закатив глаза. – Притворись хотя бы, что соблюдаешь правила приличия, да поможет мне Триединая.

– Она меня любит, – шепчет Алоис Лизель, но его взгляд устремляется на меня, и когда Лизель хихикает в ладошку, я крепко стискиваю зубы.

«Им можно доверять», – раздается в моей голове голос.

Я держусь за перила. Теперь, когда знаю, чей это голос, когда знаю, что происходит, все иначе.

Мои легкие сводит судорогой. «Но доверяю ли я тебе?»

* * *

Бригитта ведет нас к огромному залу, расположенному так высоко, что площадка перед дверью возвышается над кронами деревьев. Здесь дует теплый весенний ветер, магия этих мест сдерживает зиму, но от высоты у меня захватывает дух: мы на вершине Леса, на вершине мира. Голубизна неба тут беспредельна, и я чувствую себя такой маленькой, что благодарна за это. Я ничтожна под этим небом. Обо мне можно забыть.

Я с трудом делаю вдох, прежде чем Бригитта открывает одну из двух дверей, украшенных витиеватой резьбой, которая образует символ тройной луны.

– Вы встретитесь с нашим советом, – говорит она и проводит нас внутрь. – Они требовали сообщить, как только вы прибудете.

– Что ж, приятно, что они знали о нашем прибытии, – бормочу я, а затем шепотом корю себя. Мне нельзя позволять себе язвить. Нельзя делать этих людей своими врагами – по крайней мере, до тех пор, пока не решу, как действовать дальше.

Внутри комната просторная и светлая, стены окрашены в нежно-лавандовый цвет, а из огромных окон видны верхушки Леса, зеленые листья, поднимающиеся в голубое небо. Стены увешаны полками с книгами – по правде сказать, тут сотни книг, больше, чем я когда-либо видела, – а также свитками, всевозможными приспособлениями для приготовления зелий и магическими реликвиями, которые были и в Бирэсборне: кости, прутики и сумки.

Я настолько восхищена этими запасами – их больше, чем было у всего нашего ковена, – но постоянные напоминания, в какой роскоши живет Источник, оседают у меня на языке привкусом гнева, так что я почти не замечаю суматохи в центре комнаты.

Три человека стоят лицом к двери. Они поднимают на нас глаза от стола, над которым склонились, стол уставлен таким количеством компонентов для заклинаний, что я не могу понять, над чем они колдуют. Дудник и корень лопуха – защита? Две высокие восковые свечи с нитью между ними – отречение? Есть и другие вещи, но мое внимание теперь приковано к людям, смотрящим на меня.

Мы с Лизель останавливаемся на пороге. Я вдруг ощущаю дорожную грязь и речную влагу на своей одежде, и у меня вспыхивают щеки – наряды собравшихся здесь блистают чистотой и изысканностью, я бы и не надеялась носить подобные, а их волосы либо уложены и струятся по спине, либо скручены в пучки, в которые вплетена зелень.

И вот мы с Лизель, перепачканные землей и окровавленные, голодные, страдающие от жажды и с гудящими спинами после ночей, проведенных на голой земле.

Какой бы гордостью я ни обладала, она иссыхает и умирает.

– Наши чемпионы, – говорит мужчина, стоящий в центре, его голос