Цитадель: дочь света - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Открыв глаза, я увидела бледные лица Аарона и Исава, этих горе целителей.
— Будьте вы прокляты, — хрипло произнесла я.
Горло саднило. Страшно болела голова. Не двигалась правая рука.
— Гал, ты прости меня, — тихо сказал Аарон. — Я не знал… Я не думал, что ты так это воспримешь.
— Глупец, — горько вздохнул Павел. — Я же тебе говорил, она искала его тридцать лет.
Ола села рядом со мной и крепко меня обняла. У меня не было сил сопротивляться.
— Ты поплачь, — сказала Ола. — Будет легче. Мы, эльфы, к сожалению, народ живучий. Мы не умираем от таких вещей. Уж я-то знаю. Можно потерять душу, но это не выход.
С другой стороны села Лайла. Она молчала, но я видела, что её потеря была свежа. И я заплакала, зарыдала, сотрясаясь. Заплакала и Лайла. Заплакала Ола. Мы сидели и оплакивали свои мечты, свою жизнь, свой удел. Три несчастные женщины, потерявшие кусок мира. Самый нужный кусок.
Позже Аарон скажет мне, что у меня едва не разорвалось сердце. Я намеренно пыталась умереть, и лишь объединенные усилия двух целителей спасли меня.
Я не очень помню, что было дальше. Все было, как в тумане. Мы выехали из какой-то пещеры в горах — на лошадях. Разбили лагерь. Я плакала. Снова плакала. Мне что-то говорили, но я не слушала. Наверное, был бой. Возможно, не один. Ко мне приходили эльфы — знакомые и незнакомые, с руками в крови, с тьмой в сердце. Я смотрела на них и отворачивалась. Мне было все равно.
А потом я очнулась. Меня словно кто-то звал:
— Галя, Галя!
Я встала, обулась (была ночь и все вокруг спали, но я не могла спать) и пошла. Передо мной был свет.
— А ну, прекращай киснуть, — сказали мне. — Давай, делай свое дело. Ты — Водящая Души. Один из самых щедрых даров. Еще немного, и он будет отнят у тебя.
Я подняла голову на говорившего и ахнула. Потом со всей силы ударила себя по щеке. Больно. Значит ли это, что я не сплю? Или опять Аарон опоил меня наркотой?
— Давай я стукну? — предложило светящееся существо и, не дожидаясь ответа, заехало мне такую оплеуху, что я отлетела на метр назад.
— Всю жизнь мечтал это сделать, — довольно заявило существо, потряхивая рукой.
— Ты… Ты умер, — прошептала, наконец, я, немного очухавшись. — Причем на моей памяти два раза.
— Только один, — вздохнул Саша. — Первый. А потом вы с Никой и Пашей меня здорово вытащили, надо признать. Если бы не вы, я бы однозначно умер. Перестал быть. Потому что одно дело — умереть, защищая ребенка — это и не смерть вовсе, а наоборот, повышение, а вот умереть от передоза, да еще после бурного группового секса — это печально. К счастью, Господь милостив. И весьма предусмотрителен, ты не находишь? Если б наши опекуны не собрали нас всех в одном месте, вы бы не смогли вернуться в этот мир, повернуть время, я бы не выжил… Для воинства небесного, конечно, невелика потеря. Появился бы новый ангел и дело с концом. Но вот эльфам без вас пришлось бы туго. Смертельно туго.
— А! — почесала я голову. — Выходит, мы должны спасти мир?
— Выходит, что так.
— И все ради этого? Начиная с нашего рождения?
— Наверное, — пожал плечами Саша. — Я не знаю. Кто я такой, чтобы спрашивать Его о чем-то? Я лишь тень от Его крыла, эхо Его слов, и счастлив этим. Быть рядом с Ним — высшее блаженство.
— А чего ко мне пришел? Сидел бы… у Его ног.
— Понимаешь, — замялся Саша. — Вы меня вытащили… Нет, я понимаю, что это не ради меня, а ради Мари… Но все равно… Вы меня спасли. И я оказался с вами связан. Нет, не физически и не духовно даже… Скорее, душевно. Вы мне интересны. Ангелы вообще-то бесстрастны. Они любят только Бога и творение Его в целом. Не переходя на личности. А я, как видно, все же бракованный. Не зря же я на Землю, да еще и в Россию, угодил. И не справился там. И я ощущаю, что вам должен.
Саша в волнении ходил широкими шагами взад-вперед. Очевидно, он и сам был озадачен своим состоянием. Он сейчас был как с иконы — длинные волнистые волосы, белое одеяние в пол непонятной конструкции — и не широкое, и не облегающее, похожее, пожалуй, на одежду католических кардиналов, только без пояса. На солнечном лике — выражение муки, глаза сверкают. Он обхватил себя руками и запрокинул голову — ах, как он был хорош! Вот только ощущение дежа-вю не покидало меня. В похожих одеждах он разгуливал по подиуму, даже походка его была такой… как у Ники, от бедра, по одной линии. И эти жесты — была в них некоторая нарочитость, театральность.
— Не переживай, — грустно сказала я. — Помнишь — мы только винтики в машине бытия. Возможно, в этом и была твоя миссия — сломаться. Чтобы открыть Никины способности, например. А вот разрушение Цитадели… Слушай, ты, ангел, скажи — они все, все-все погибли? И Оскар?
— Нику захватили, — сказал Саша. — Им Оскар был не то, что не нужен — смертельно не нужен. А вот Веронику можно использовать. И Цитадель-то стояла как объект привязки. Им надо было выманить вас. А медальки на здание настроены…
— Кому — «им»? — быстро спросила я.
Саша резко остановился, будто налетел на невидимую стену.
— Я и так уже сказал куда больше, чем имел право, — пробормотал он. — Мне пора. Ты только не хандри больше.
И он исчез, оставив после себя лишь легкое сияние, постепенно растворившееся в воздухе.
— А вот Веронику можно использовать, — повторила я его слова задумчиво. — Так-так. Так-так…
Было темно, кругом были кусты и камни, и я, пока возвращалась, едва не поломала себе ноги. Никто не заметил моего отсутствия — не поняла? Часовых нет, ночью, в самое время для нечисти, все бессовестно дрыхнут. Самоубийцы, да?
У Паши щека распорота. Аарон бледен, едва дышит, но внешне невредим. Ох, Исав отрезал свои кудри… Раз, два, три, четыре… На шестом десятке я сбилась. А вот этот из Багряного Листа, кажется… Пришли все-таки? В целом состояние удовлетворительное, утром еще глаза погляжу.
А вот Веронику можно использовать!
Родные мои, любимые, смелые, юные! Я вас вытащу, вытащу! Даже если для этого придется угробить Нику. Да я сама в лепёшку расшибусь, но вы все будете жить! И не будет войны… Никогда.
