Проклятие дьяка Лютого - Ольга Постнова

Чем опаснее мужчина, тем у него больше шансов быть узнанным Линочкой, а, значит, либо она побежит от него, либо побежит навстречу. В любом случае, ничего хорошего: девочка разобьет лоб как раз там, где они с Мартиной усиленно подстилали соломку.

– А что, если никакого проклятия не существует? – тихо произнесла Марта. – Возможно, Кондрат решил напугать Лину и, таким образом, избавиться от нее?

– А для надежности убил Рубцова? – усмехнулась Мартина. – По-моему, слишком сложный путь отступления.

– Пожалуй. Знаешь, если бы не статья в газете и упоминание о Боброве, я сочла бы историю выдумкой. Да, кстати, о Боброве! Мартина, надо позвонить Егору. У тебя где-то записан номер его сотового. Он милый мальчик и, скорее всего, знает, что делать.

– Если знает, уже сделал, – нелюбезно отозвалась Мартина. Она зевнула и уронила голову на стол.

***

Во времена своего обучения в Усовском юридическом колледже Егор Бобров считался самым умным студентом, однако, в золотую когорту отличников никогда не попадал. Особенно сильно он страдал на первом курсе. Бобров всегда знал правильный ответ на задачу, но все попытки преподавателей выяснить ход решения с треском проваливались.

– Егор Бобров, внимательно посмотрите на доску, и скажите: правильно ли ваш товарищ решил задачу?

– Нет.

– Укажите на ошибку, Бобров.

– Ошибка в ответе. Правильный ответ – 39.

– Верно. А теперь, Бобров, выходите к доске. Помогите своему товарищу обнаружить ошибку.

Егор, маленький, тщедушный, сутулый медленно подходил к доске и указывал пальцем на ответ.

– Вот она, ошибочка-то.

– Ну, так вы исправьте.

Егор брал мел и очень аккуратно, не уничтожая предыдущей надписи, исправлял.

– Бобров, – сердился преподаватель. – Я просил вас решить задачу, а не подставить ответ.

– Я решил. Правильный ответ…

– Бобров! Решите другую задачу. Запишите условия…

Егор тщательно выполнял требования.

– Решайте! – приказывал преподаватель и поворачивался к аудитории. Но, так и не успев завершить движение, уже слышал ответ.

– Правильно! – восклицал преподаватель. – Как вы это решили?

– Я решил это правильно.

– Покажите нам ход решения на доске.

– Я не знаю хода, – признавался Егор. – Но я знаю ответ.

Сначала над ним подтрунивали, посмеивались, но, когда наступила пора специальных дисциплин, стало легче, и смешки поутихли, а вскоре прекратились совсем. Правда, и здесь было не все так гладко, как хотелось.

– Егор Константинович, – директор колледжа, читавший лекции по уголовному праву, всегда называл студентов по имени и отчеству. – Вы, если надумаете повышать уровень образования, нацеливайтесь на нотариат. Постарайтесь не попасть в следственный отдел. С вашим странным складом мышления, там делать нечего. Вы совершенно, просто патологически, не способны выстраивать доказательства. Не обижайтесь, но вы подобны надгробному камню. Знаете, на нем обычно указаны только начальная и конечная даты, а между ними – прочерк. В Вашем, Егор Константинович, случае, нет даже прочерка.

Прошло время. Бобров, со всей присущей ему тщательностью, готовился стать нотариусом, не помышляя о другой деятельности. Судьба распорядилась иначе, и Егор оказался там, где оказываться ему не советовали. «С вашим складом мышления, там делать нечего». Директор ошибался: дел у Боброва было более чем достаточно и, между прочим, он считался одним из лучших следователей, именно по причине странного склада мышления. Однако выстраивание доказательств, соединение фактов, классификация их, раскладка решения по действиям – все это так и осталось для Егора «испанским сапогом» в работе.

Егор Константинович не удивился, услышав в телефонной трубке голоса сестер Савиных: ровный и властный – Мартина Львовна; взволнованно щебечущий – вдали и фоном – Марта Львовна.

– Дело мутное, – признался Бобров. – Есть тема для приватной беседы.

Этим же днем в два часа они встретились в Старом парке. Время назначил следователь, а место встречи – Мартина.

– Вот здесь все и случилось, – сказал Егор Константинович, глядя себе под ноги. – Самоубийство. Смерть наступила в результате колотого ранения в шею. Количество ударов – один. Орудие – стилет. Следов борьбы не обнаружено. Отпечатки пальцев на стилете совпадают с отпечатками убитого Рубцова. На рукоятке также обнаружены отпечатки несовершеннолетнего Андрея Валентиновича Иконы. Андрей утверждает, что данное оружие ему демонстрировал Рубцов, часто приезжавший навестить…

Марта охнула и прикрыла рот ладонью.

– Так, стоп! – Мартина обошла сторонкой место, указанное Бобровым, и остановилась у канавы, превращенной заглядывающими в парк горожанами в хранилище пластиковых бутылок. – Егор Константинович, внимание – вопрос: может ли подобное ранение оказаться результатом внезапного нападения?

– Вполне. Я отрабатывал этот вариант, но, к сожалению, безуспешно.

«Какого черта я сюда явился? Что я смогу им сказать? Что они смогут сделать?» Егор Константинович, как говорится в подобных случаях, чувствовал себя не в своей тарелке. Он готовился к ответам на вопросы о Кондрате и заранее составил несколько фраз-заготовок, нейтральных по открытому содержанию, но слегка настораживающих в своем скрытом значении. Линочка, по его мнению, должна найти в себе мужество и признать: Кондрат Иванович Икона – человек серьезный, надежный, но это не Линочкин человек. О том, что ему предстоит отчитываться за ход ведения следственных дел, Егор не думал, и теперь злился на свою непредусмотрительность и на излишнюю любознательность Мартины.

– К сожалению, безуспешно, – повторила Мартина слова Боброва. Она перехватила взгляд следователя и нахмурилась. – «К сожалению», Егор Константинович?

– Увы, Мартина Львовна, – в голосе Егора звучала печаль. – Рана могла быть нанесена самостоятельно. В пользу этого свидетельствуют отпечатки и расположение «пальчиков» Рубцова. Люди, близко знавшие Рубцова говорят, что он был человеком неуравновешенным, склонным к перемене настроения. Незадолго до смерти Рубцов находился в дурном расположении духа. Он нервничал, повышал голос по любому поводу и без повода. В общем и целом, у меня нет ничего, что можно противопоставить версии о самоубийстве.

– А беспорядок в салоне автомобиля? – спросила Мартина.

Бобров на секунду задумался, припоминая детали.

– Вполне допустимый. На заднем сидении разбросаны музыкальные диски, папки с подписанными и неподписанными договорами, брошюры. Рядом с трупом обнаружены медикаменты, бинт, жгут, выпавшие из медицинской аптечки; автоматическая ручка, карандаш со сломанным грифелем, блокнот, ключи, кошелек, пара старинных золотых монет, старинные аметистовые запонки. Все это он мог рассыпать, копошась в бардачке и вытаскивая аптечку.

– Вывернутые карманы?

– Да. Под трупом обнаружена пластина с нитроглицерином. Рубцов страдал стенокардией. Так что, и вывернутые карманы находят вполне законное обоснование.

– Неужели? – Мартина хмыкнула и недоверчиво посмотрела на следователя. – Странная раскладка действий. Как, по-вашему, Егор Константинович, Рубцов решил снять приступ стенокардии до того, как воткнуть стилет себе в шею или после? Извините за невольный цинизм, но по-другому не могу сформулировать.

Бобров откашлялся и нахмурился.

– Ничего он не решал – предсмертная агония. Мне очень жаль, Мартина Львовна: ваша племянница оказалась в центре событий. Я понимаю ваше волнение и сочувствую. Поверьте, я сделал все, что в моих силах, но исключить Элеонору Соколову из процедуры совсем, оказалось делом невозможным.

– А следы? – упорствовала Мартина.

Бобров грустно усмехнулся:

– Какие следы? Дождь все уничтожил.

– Сколько времени могло пройти от момента нанесения раны до момента смерти?

– При повреждении артерии смерть наступает быстро. Теоретически факт постороннего воздействия допустим, но на практике ничего доказать невозможно. Я понимаю, о чем вы спрашиваете, но свидетельница никого не заметила. Убийца должен был действовать не просто быстро, а с посекундным расчетом отступления. Простите, но большего не смогу сказать. Во-первых: я уже перешел границы дозволенного, во-вторых: сказать мне нечего.

– Это все?

– Это все.

– Спасибо, – сказала Мартина и, подойдя к сестре, с силой дернула за рукав. – Отомри уже.

– Спасибо, – еле слышно повторила Марта.

Во время встречи она молчала, и только по испуганно застывшему взгляду можно было угадать, какое впечатление на нее производили реплики Мартины и Егора Константиновича. Марту беспокоили иные темы.

– Он оставил записку? – еле слышно спросила Марта.

– Нет, ничего такого. Мы проверили телефонные сообщения – пусто. Странный человек: он использовал телефон только в качестве переговорного устройства, а ноутбук и компьютер служили просто удобными печатными машинками. Он не потрудился завести электронный адрес, предпочитая услуги классической почты.