Зов красной звезды. Писатель - Бэалю Гырма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я согласился работать у него, хотя я не деловой человек. Но, думал я, опыт мне не помешает, а кроме того, я смогу писать — это главное.
Я оставил свою работу и перешел в фирму дядюшки Марты. Но все оказалось не так, как я предполагал. Свободного времени у меня не оставалось. Я понял, что попал в западню. Дядюшка, скорее всего, этого и добивался. Через год я решил все бросить, но он тут же пообещал мне повысить зарплату и продвинуть по службе. Я отказался наотрез.
Но тут ко мне явилась Марта и предложила пожениться. «Зачем торопиться?» — сказал я с удивлением. Я любил ее, но не надеялся, что она все-таки решится выйти за меня замуж. Зная, что у нее есть другие мужчины, с которыми я сам не раз видел ее и о которых много слышал, я мучился от ревности и готов был в любую минуту с ней расстаться. Она хорошо дала мне почувствовать, что такое ревность.
«Я и не тороплюсь, — ответила Марта. — Семь лет я ждала тебя. Или, по-твоему, этого мало?» Она сказала, что твердо решила выйти за меня. Мы поженились. Помню день нашей свадьбы. Я даже не сменил свой будничный костюм. Рядом со мной, в платье невесты, она была похожа на королеву. И окружали нас ни много ни мало принцы, князья, аристократы. Одним словом, сон наяву. Мне показалось, что отец Марты заметил мое смущение. Подойдя ко мне, он сказал: «Не волнуйся. Когда я женился, я был точно в таком же положении. — И добавил шепотом: — Знаешь, почему я отдаю тебе Марту?» — «Потому что она любит меня. И не вы мне ее отдаете, а она сама нашла меня», — ответил я. Он разозлился. «Не будь дураком. Это брак по расчету», — сказал он и отошел в сторону.
Назавтра я увидел в газетах сообщение о нашей свадьбе. Оно было кратким, но в нем угадывалась «политика». И действительно, вскоре до меня стали доходить разговоры о том, что отец Марты отнюдь не презирает бедняков: «Вот ведь выдал дочь замуж за неимущего, а мог и за принца! Хороший человек!» Тут-то я понял, что он имел в виду, называя наш брак «браком по расчету».
Фирма богатела и росла, но я все-таки пытался писать. Марта сочувствовала моим стремлениям и поддерживала их. Она верила, что когда-нибудь я стану хорошим писателем. Но у меня не получалось ничего толкового. Будто что-то мучило меня. Позже я понял что. Ты удивишься, но мне не хватало ревности. Она стала моей женой, и мне было этого уже недостаточно. Тебя не удивляют мои чувства?
— Болезнь это, а не чувства, так я думаю, — сказала Себле.
— А в общем-то, жили мы хорошо, — продолжал Сирак. — У нас родился чудный мальчишка. Он подрастал, и мы с ним становились друзьями. — В глазах Сирака блеснули слезы. — Хотя сейчас лучше о нем не вспоминать. В обществе я вращался самом аристократическом, где велись бесконечные разговоры о гипертонии и ревматизме. И хоть это меня утомляло, однако время, проводимое с Мартой, было целительным. Днем я работал. Вечером же начиналась светская жизнь: приемы, гости. Нужно было успевать на все поминки в знатных домах, на все похороны с их часовыми траурными церемониями. В конце концов я все это возненавидел. Слишком мало времени оставалось для себя.
Из-за этого мы стали постоянно ссориться с Мартой. Если я отказывался пойти на прием, в гости или на поминки, она не давала мне покоя. Я же стоял на своем. Особенно действовали мне на нервы эти вечные переодевания. Каждый раз мне казалось, что я надеваю саван. «Мы должны уважать нормы общества, в котором живем, — говорила Марта. — Мы ведь не одни на свете. Хотим мы этого или нет, мы являемся его частью. И ты не должен забывать о месте, которое занимает в этом обществе мой отец, о его имени». Меня, ясно, злили такие разговоры. «Я женился на тебе, а не на твоем «обществе» и хочу, чтобы у меня была свобода. Надоели мне ваши развлечения. Да и что ты называешь обществом? Загнивающий класс, изнемогший от ревматизма и гипертонии! Меня тошнит от этих ваших приемов! В бедной хижине душа моя была бы счастливей. Она смогла бы там отдохнуть», — кричал я. «Ну и ступай! Кто тебя удерживает? Торопись, не то хромая курица тебя обгонит. Что и говорить, мелкая душа имеет мелкие желания», — говорила Марта в ответ и, плача, отправлялась по своим «светским делам» одна.
Я тоже уходил из дому. Шел в кино. Однажды вечером мы сильно повздорили и разошлись, как обычно, в разные стороны. Но в кино мне идти не хотелось, надоело, и я отправился бродить по городу. Подумав о Вубие Бэрэха, воспоминания о котором были еще слишком живы, я решил пойти в этот квартал бедноты. Я долго слонялся по улицам, пока не заметил один притихший домишко. В комнате сидела одинокая молодая женщина и жевала чат. Она была хороша собой: темнокожая, с большими яркими глазами. Глаза ее были настолько велики, что вся она показалась мне одними огромными глазами. Косынка соскользнула с гладких волос. На плечах тонкая накидка. Кожа на груди настолько нежная и блестящая, что напоминала свежеочищенную луковицу. Она предложила мне чат.
«Что делать здесь такой красивой, молодой женщине, как ты?» — спросил я ее. «Такой молодой красивой женщине, как я, только здесь и место, если у нее ничего и никого нет». — «Разве грех наняться служанкой в чужой дом?» — опять спросил я. «Не грех, а ад! Сколько раз я это делала! Да ведь если до конца месяца не хватит муки, масла или перца, хозяева обрушиваются на служанку, объявляют ее воровкой. А по мне, легче умереть, чем так называться». — «А продажной называться легче?» — «Я продаю напитки, а не свое тело. У меня заведение, которое я открыла на деньги, накопленные, пока я была служанкой. Ну а если мужчина окажется мне приятен, что ж… Я ведь никаких обетов не давала».
Вот так я и познакомился с моей теперешней женой, — сказал Сирак и взглянул на часы.
— Уже поздно, Себле.
— Да пусть хоть до
