Стрелы степных владык - Анна Макина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нескольких таких беженцев приводили к Модэ, и он разговаривал с ними. Своими выводами он делился с лисой:
— Странно, что они уходят к нам, своим врагам. Беглецы говорили, что жить в империи Цинь стало страшно. Люди изнемогают от голода. По приказу императора возводится Долгая стена протяжённостью в десять тысяч ли. Люди Цинь хотят навсегда отгородить своё государство от Великой степи, то есть от нас. Я не сразу поверил в такое.
— Это правда, — подтвердила Шенне. — Я сама видела неисчислимое количество людей, суетящихся как муравьи, на склонах пограничных гор к югу от Великой Степи. По ночам там зажигают тысячи костров. Сотни повозок тянутся по дорогам к месту строительства. Сооружением стены занимаются воины Мэн Тяня и великое множество пленников. Преступников со всей империи стали отправлять на строительство. Говорят, что люди гибнут там во множестве, а их трупы замуровывают в стену. На место умерших пригоняют новых осуждённых.
Кивнув, Модэ сказал:
— Мой отец и тесть посылали конных разведчиков к месту строительства. Те тоже наблюдали за этой суетой. Донесения разведчиков обсуждались на Совете.
Помолчав, он продолжил:
— Эта стена протянется на десять тысяч ли. Откуда дом Цинь возьмёт воинов для её обороны? Думаю, что в закромах всей империи не хватит риса, чтобы прокормить такую армию. Если на стене не будет воинов, она почти бесполезна. Ну разве что всадникам неудобно преодолевать её, придётся искать ворота.
Лиса прищурилась и подёргала Модэ за ухо, сказав:
— Зато беглых циньцев стена задержит. Они не смогут уйти на север со скотом и домашним скарбом. Я слышала разговоры жителей империи, они уверены, что у вас, хунну, весело жить. У вас же нет налогов и сборщиков податей, отнимающих у земледельцев последнее имущество и даже детей.
Рассмеявшись, Модэ спросил:
— Что ещё на юге говорят о нас?
— Вас зовут «злыми невольниками» за непокорность и строптивость, а ещё называют «небесными гордецами».
— Это мне больше нравится! — воскликнул Модэ.
Шенне приложила указательный палец к его губам, прося говорить потише, чем Модэ и воспользовался, поцеловав и этот палец и остальные, с блестящими розовыми ногтями. Приподнявшись, он покрыл поцелуями руку возлюбленной, её стройную шею. Шенне выгнулась от удовольствия, когда губы Модэ обласкали её грудь, живот и переместились ещё ниже. Разгорячённая Шенне не выдержала, опрокинула Модэ на спину и оседлала его. Тот позволил лисе скакать на себе, любуясь её подпрыгивающими грудями и яркими, отливающими зеленью глазами. Глаза Шенне сияли самоцветами в минуты возбуждения, и когда она колдовала.
Мысленно сравнивая трёх своих женщин, Модэ отмечал, что с Чечек ему хочется быть нежным, а бойкую Жаргал порой приходится укрощать, как прекрасную дикую кобылицу. Только Шенне то ласкова, то неистова, никогда не давая ему скучать. Гордая лиса сама себе хозяйка, приходит и уходит, когда хочет. Она как ветер, который не удержишь на привязи.
Он переживал за неё, когда лиса отлучалась надолго, уходя далеко на юг. Лиса пересказывала ему новости из империи, и вот теперь в очередной раз предупредила, что вернётся не скоро, попросила беречь себя.
— Не бойся за меня, — шепнул ей Модэ. — Вот мне бывает страшно за тебя. Люди охотятся на лис.
— И я не дам себя в обиду, — заверила его Шенне. — Я обязательно вернусь, мой повелитель.
Модэ уснул, держа лису в объятиях, вдыхая аромат её тела. Утром она исчезла, а его ждали каждодневные заботы.
* * *
Месяц спустя Октай, старший брат Гийюя, ездил к своему дяде, судье Пуну. Он вернулся с подарками и вестями, а ещё привёз беглеца из Цинь, которого Пуну просил выслушать.
Вечером в юрте чжуки собрал приближённых военачальников и позвал к себе беглеца, худого, с затравленным взглядом. Переводил рассказ южанина его соотечественник, уже прижившийся у хунну и выучивший их язык.
Оказывается, этим летом великий император Цинь Ши хуанди тяжело заболел и умер. Перед смертью он отправил старшему сыну Фу Су, находившемуся в армии полководца Мэн Тяня, повеление покончить с собой. Получив распоряжение отца, почтительный сын Фу Су перерезал себе горло кинжалом, а Мэн Тяня арестовали и вскоре казнили.
Модэ недобро усмехнулся. Хунны переглянулись, и самый старший из присутствующих, закалённый в боях тысячник Баяр, прицокнул языком:
— Эх, жалко! Я бы сам хотел схватиться с Мэн Тянем, да не судьба. Так кто там теперь командует армией Цинь в Ордосе?
Этого беглец не знал и рассыпался в многословных извинениях. Модэ велел ему продолжать рассказ.
На престол Цинь возвели младшего сына императора, Ху Хая. Говорили, что новый властелин ленив и безволен, а всеми государственными делами заправляет дворцовый евнух Чжао Гао, успевший нажить себе множество врагов. В империи назревала большая смута. Хунны вновь переглянулись, и Модэ отослал беглеца.
Погладив жидкую бороду, Баяр попросил разрешения говорить и бухнул прямо:
— Чжуки, кажется, настало время для похода на юг. Пока циньцы дерутся между собой, мы пощиплем их в Ордосе.
Тургэн, второй тысячник, заметил:
— Весной войску легче всего пересечь Великую степь. Значит, начать войну лучше будущей весной.
Глядя на своих командиров, Модэ думал, что они похожи на поджарых, сильных волков, учуявших добычу и готовых пуститься в погоню. Он отпустил их, сказав на прощание:
— На Совете я буду настаивать на войне с Домом Цинь. Мы вернём наши земли.
Октай задержался, и когда они остались наедине, тихо произнёс, склонив голову:
— Чжуки, дядя просил тебе передать — время пришло.
Кивнув, Модэ отослал и его, а вскоре сам вышел из юрты. Глядя в звёздное небо над головой, вдыхая запах костров, он думал о том, что и в самом деле пора действовать. Великая цель требует великих жертв.
Примечания:
1. До нас не дошли образцы поэзии хунну, а она у них была, по утверждениям китайских летописцев. Я использовала стихотворение безымянного тюркского поэта из собрания Махмуда аль-Кашгари, созданное не позднее XI века нашей эры, в переводе А. Преловского. Это анахронизм, но мне нравится этот образец поэзии кочевых тюрков. Многие учёные, начиная с Н.Я. Бичурина, считают, что «хунны были народ тюркского же племени». На то, что тюрки — потомки хуннов, указывают китайские источники. В то же время существует очевидная культурная преемственность между хунну и монголами.
2. Долгой стеной Н.Я. Бичурин называл Великую китайскую стену.
Глава 6. Всадница на вороном коне
На следующую ночь в юрту Модэ, к его великой радости, незаметно прошмыгнула Шенне. Когда
