Джозеф Антон. Мемуары - Ахмед Салман Рушди

Через несколько дней, в день рождения Элизабет, они узнали, что у Анджелы Картер оба легких поражены раком. Ей было трудно дышать, и жить оставалось всего несколько недель. Алекс, ее красавец сын, все знал. Мысль о предстоящей утрате была невыносима, но, как говорила его мать, чего нельзя вылечить, то надо вытерпеть. Две недели спустя Анджела пригласила его на чай. Это была их последняя встреча. Войдя в знакомый старый дом в Клапаме, он обнаружил, что она поднялась ради него с кровати и оделась; сидя в кресле, прямая, она разливала чай как хозяйка дома. Он видел, каких усилий это ей стоило – и вместе с тем как много это для нее значило; они посидели за чаем, как положено, и шутили сколько могли. “Страховщики будут в ярости, – клохча, смеялась она, – я только-только заплатила трехлетний взнос по огромнейшему новому договору, и теперь им придется раскошелиться, так что у мальчиков все будет в порядке”. “Мальчики” – это ее муж Марк, который, по своему обыкновению, сидел молча, и сын Алекс – его на чаепитии не было. Спустя недолгое время она почувствовала, что устала, он поднялся и поцеловал ее на прощание. Последним, что он от нее услышал, было: “Пока, береги себя”. Через четыре недели ее не стало.

Его ближайшие друзья – Кэролайн Мичел, Ричард и Рут Роджерс, Алан Иентоб и Филиппа Уокер, Мелвин Брэгг и другие – задумали устроить по случаю третьей годовщины фетвы публичное мероприятие с участием многих ведущих писателей. Согласились приехать Гюнтер Грасс, Марио Варгас Льоса, Том Стоппард, а те, кто этого не мог – Надин Гордимер, Эдвард Саид, – обещали прислать свои выступления в видеозаписи. О чем не было объявлено публично – это что он намеревался “неожиданно” появиться сам. Местом собрания решили сделать Стейшнерз-Холл – старый гильдейский зал, где много лет назад, в другой жизни, он получил Букеровскую премию.

Тому молодому писателю не доводилось выслушивать издательские отказы публиковать его в мягкой обложке, но золотые годы миновали. Он встретился с Питером Майером дома у Гиллона, и Майер наконец-таки высказался определенно. Нет, он не может назвать день, когда “Пенгуин” готов будет выпустить “Шайтанские аяты” в дешевом варианте, однако он лично дает гарантию, что книга в твердом переплете будет оставаться в печати; да, он согласен вернуть автору права на издание в мягкой обложке, чтобы можно было осуществить публикацию силами того или иного консорциума. Все старались вести себя вежливо и мягко, хотя момент был шокирующий. Вновь присутствовал юрист Майера Мартин Гарбус, и он высказал мнение, что в Америке, возможно, удастся образовать консорциум, возглавляемый Ассоциацией американских книготорговцев, американским ПЕН-центром и Гильдией авторов. На следующий день Гарбус позвонил Фрэнсис Д’Соуса и, не имея на то никаких полномочий, заявил, что он создает консорциум, и спросил ее, готова ли “Статья 19” стать издателем книги в Великобритании. (Позднее Гарбус заявил на страницах “Нью-Йорк таймс”, что именно он стоял за созданием консорциума, выпустившего книгу; это утверждение не имело ничего общего с действительностью, и его пришлось немедленно опровергнуть.)

Его жизнь была похожа на ветреный день, когда по небу быстро бегут облака: сумрачно – вдруг пробивается солнце – и опять хмарь. На другой день после встречи с людьми из “Пенгуина” у Самин в отделении Флоренс больницы Нортвик-Парк в Харроу родилась вторая дочь, Мишка. Когда Мишка подросла, она стала замечательной пианисткой – принесла музыку в семью, которая, пока она не появилась, была до смешного немузыкальной.

Особый отдел сообщил ему, что, по последним разведданным, ячейки “Хезболлы” все еще активно пытаются выследить его с целью убийства. Уровень угрозы был прежним – то есть Абсурдно Высоким.

Эндрю встретился в Нью-Йорке с Джандоменико Пикко – переговорщиком из ООН, добившимся освобождения многих заложников в Ливане, в том числе Джона Маккарти. О деле Рушди Никко сказал: “Я им занимался и продолжаю заниматься”. Через несколько месяцев человеку-невидимке удалось встретиться с мастером тайных переговоров лично, и Пикко дал ему совет, который он запомнил навсегда. “Когда ведешь такие переговоры, – сказал Пикко, – проблема в том, что надо терпеливо ждать, пока поезд не подойдет к станции, и при этом ты не знаешь, к какой именно станции он подойдет. Искусство переговоров в том, чтобы ждать на как можно большем количестве станций и, когда поезд подойдет, быть на месте”.

В Берлине газета “Ди тагесцайтунг” начала кампанию “писем Салману Рушди”. Письма предполагалось перепечатывать в двух дюжинах других газет в разных странах Европы, Северной и Южной Америки, и в числе выдающихся писателей, согласившихся участвовать, были Питер Кэри, Гюнтер Грасс, Надин Гордимер, Марио Варгас Льоса, Норман Мейлер, Жозе Сарамаго и Уильям Стайрон. Когда Кармел Бедфорд позвонила Маргарет Этвуд и попросила ее написать письмо, могущественная Пегги сказала: “Боже ты мой, ну что я могу написать?” На что Кармел, по-ирландски настырная, железным тоном ответила: “Напрягите воображение”. И был один великий писатель – он не прислал письма, но ни с кем другим, пожалуй, телефонный разговор не стал бы таким волнующим. Это был Томас Пинчон, еще один знаменитый человек-невидимка, позвонивший, чтобы поблагодарить его за рецензию в “Нью-Йорк таймс бук ревью” на его роман “Вайнленд”. На заботливый вопрос Пинчона, как у него дела, он ответил названием культового романа друга Пинчона, памяти которого тот посвятил свою “Радугу тяготения”, – Ричарда Фаринья: “Так долго внизу, что низ уже кажется верхом”. Пинчон предложил вместе поужинать, когда они оба одновременно окажутся в Нью-Йорке. “Боже ты мой, конечно, – отозвался он тоном влюбленного прыщавого юнца, – спасибо огромное”.

В Германии и Испании создать консорциум издателей, книготорговцев, промышленных организаций и известных в книжном мире лиц было делом нетрудным. Всем хотелось принять участие в том, что они считали важным для защиты свободы выражения мнений. Но в Соединенных Штатах, как ни странно, дело обстояло совсем иначе. Эндрю посоветовался с членом Верховного суда США Уильямом Бреннаном, со знаменитым юристом по конституционным вопросам Флойдом Абрамсом и с бывшим генеральным прокурором Эллиотом Ричардсоном, и все они согласились, что издание “Шайтанских аятов” в мягкой обложке – важный акт в духе Первой поправки к конституции США[134]. Но восемь ведущих американских издательств думали иначе. Один за другим крупнейшие деятели американского издательского мира отказывались признавать, что на кону здесь свобода выражения мнений, бормотали, что присоединиться к консорциуму значило бы подвергнуть “косвенной критике” Питера Майера и “Пенгуин”. Сонни Мехта сказал ему: “Что, если люди просто-напросто не хотят этого делать,