Новый Завет: культурно-исторический контекст - Кинер Крейг

18:29. Известно, что римские официальные лица действительно должны были выходить к евреям из уважения к их религиозным чувствам (о причинах, по которым евреи не могли войти во дворец, см. в коммент. к 18:28). Прежде чем Пилат мог приступить к рассмотрению дела, подозреваемому полагалось предъявить официальное обвинение. Римский закон не предусматривал участия в суде прокурора (в современном понимании этого термина), и обвинение предъявлялось частными лицами, хотя иногда заинтересованные стороны нанимали для участия в судебных прениях опытных "риторов.

18:30–32. Пилат рассматривает это дело как нарушение религиозного закона, которое должно рассматриваться в еврейском суде, если обвиняемый не отрицает, что он еврей; такова была римская практика по всей империи (см., напр.: Деян. 18:14,15). Кроме того, Пилат был известен тем, что старался не вмешиваться в религиозные дела евреев; если ситуация не выходила из-под контроля, в этом не было нужды, — пока его "патрон Сеян пользовался влиянием в Риме (см. коммент. к 19:12).

Хотя исследователи спорят по этому вопросу, римляне, очевидно, не предоставляли еврейским судам право исполнения смертного приговора, за исключением случаев вторжения язычников во внутренний двор храма. Эти суды могли осуществлять бичевание и, возможно, постановлять, что некто заслуживает смерти, но казнить без санкции римлян считалось незаконным. Все остальные тяжкие преступления рассматривалиримляне, которые казнили лиц, обвиняемых в измене и не являющихся гражданами, не побиванием камнями, а через распятие (во исполнение слов Иисуса о Его «вознесении от земли» — 12:32,33). (Позднейшие раввин-ские источники отмечают, что право исполнения смертного приговора было отнято уеврейских судов в 70 г. [по другим данным — ок. 30 г. н. э.].)

18:33–35. Пилат следует процедуре римского права, известной под названием cognitio, — допрос с целью определить, что произошло в действительности. Будучи префектом, он мог единолично вынести окончательное решение и ни перед кем не отчитываться, если на него не будет послана жалоба в Рим; тем не менее он все-таки берется за расследование этого дела.

Священники обвиняют Иисуса в притязании на роль царя, что было равносильно обвинению в измене императору (Ирод Антипа был выслан только за то, что требовал себе титула, пожалованного императоромАвгустом Ироду Великому).

18:36–38. Утверждение Иисуса о том, что Его царство не основывается на военной или политической силе, повторяется во всех Евангелиях, но евреи, составлявшие Его аудиторию, так никогда и не поняли, чтоозначают эти слова (в конце концов, что это за «царство», если оно не является политической структурой?). Пилат слышит слово «истина» и истолковывает ответ Иисуса в другом смысле — как высказывание философа. Будучи образованным римлянином, Пилат, несомненно, знал, что многие философы изображали себя как идеальных правителей (см. коммент. к 1 Кор. 4:8); хотя сам Пилат не был философом, он, вероятно, считал этот народ неопасным. Трудно представить что-либо менее революционное, чем философ кинической или стоической школы, каким бы асоциальным ни выглядело учение киников. Под «истиной» в Ветхом Завете и в иудаистской традиции понимается прежде всего верность Бога Своему завету; для греков это звучало слишком абстрактно, а римлянам, вероятно представлялось лишенным всякого практическогосмысла.

18:38б-19:3 Пилат выходит к народу

18:38б. Римский закон строго карал измену, но не странствующих асоциально настроенных философов. С точки зрения римлянина Пилата, у него не было оснований осуждать Иисуса.

18:39. Хотя ни в одном из дошедших до нас палестинских источников этот обычай (как и многие другие) не упоминается, по-видимому, он относился к тому разряду местных обычаев, соблюдение которых римлянамидопускалось. Римский закон предусматривал два вида амнистии — indulgentia (прощение осужденного) иabolitio (освобождение обвиняемого перед приведением приговора в исполнение), что, очевидно, и имеет в виду Пилат. Римляне и греки, как правило, объявляли массовую амнистию по случаю некоторых религиозных праздников, а римляне, кроме того, иногда освобождали заключенных по требованию толпы; римским провинциальным властям разрешалось также использовать в своей практике прецеденты или сложившиеся обычаи.

18:40. Греческое слово, переведенное как «разбойник», может указывать на то, что Варавва был участником мятежа — преступником, подлежащим по римскому закону смертной казни. Здесь кроется горькая ирония: народ предпочел настоящего мятежника Иисусу, Который был осужден за притязание на царский престол без каких-либо доказательств Его участия в мятеже.

19:1. Распятию часто предшествовало бичевание. Избиение само по себе было обычным наказанием, но гораздо более суровое бичевание составляло часть процедуры исполнения смертного приговора. Поскольку Пилат еще не вынес приговор, избиение Иисуса было не слишком жестоким. Вероятно, Пилат надеялся, что небольшое кровопролитие удовлетворит обвинителей Иисуса (19:5), однако он ошибался (18:31).

В провинции это наказание обычно исполняли римские воины. Свободных римлян били плетьми, солдат — палками, а рабов и лиц, не являющихся римскими гражданами, — бичами, кожаные хвосты которых были унизаны кусочками металла или обломками костей. По иудейским законам разрешалось не более тридцати девяти ударов, но по римскому закону бичевание продолжалось до тех пор, пока палачи не выбивались из сил.

19:2. Римские солдаты развлекались тем, что играли в бабки или в кости; возможность поиздеваться над узником вносила приятное разнообразие в их скучную жизнь на чужбине. В то время уличные скоморохи нередко высмеивали монархов, наряжаясь в одежды, похожие на царские; такому осмеянию подвергся, в частности, Агриппа I в Александрии.

Греческие вассальные князья обычно носили пурпурную хламиду (пурпур, или багряница, был чрезвычайно дорог) и золотой венец. «Багряница», которую воины надели на Иисуса, вероятно, была выцветшим алым хитоном ликтора или старым тряпьем. Терновый венец, сплетенный, скорее всего, из аканта или ветвей финиковой пальмы (последнее наиболее вероятно) имитировал венец эллинистических правителей, поэтому шипы были направлен вверх, и лишь некоторые из них могли впиваться в голову, вызывая кровотечение. Короной венчался только император, так что они представили Иисуса толпе в виде вассального князя.

19:3. Возглас «радуйся» был не чем иным, как злой насмешкой над Иисусом, восходящей к обычаю приветствовать римского императора — «Аве (радуйся), кесарь!»

19:4-16 Политика берет верх над справедливостью

19:4. В результате допроса Пилат пришел к выводу, что Иисус не виновен (18:35–38). В обычных условиях этот вердикт был окончательным.

19:5. В облачении, имитирующем царские одежды, как и в случае с Агриппой I в Александрии (см. коммент. к 19:2), Иисус предстает перед толпой не как истинный царь, а Как безвредный шут. Титул «Человек» иронически противопоставлен обвинению в том, что Иисус «сделал Себя Сыном Божьим» (19:7); кроме того, это может быть пародийным приветствием царя, вроде «Вот царь!» (контрастирующим с приветствием в начале Евангелия — 1:29).

19:6. Предложение Пилата звучит как насмешка: иудейские власти не имели права приводить в исполнение смертный приговор, а если бы даже имели, то не через распятие, а через побивание камнями.

19:7–9. В Ветхом Завете Мессия (и весь род Давидов) именуется Сыном Божьим (2 Цар. 7:14; Пс. 2:7; 88:28); в широком смысле, сыном Божьим был и весь Израиль (Исх. 4:22; Втор. 8:3; Ос. 11:1). Но даже необоснованные мессианские притязания не рассматривались в иудаизме как преступление, заслуживающее смертной казни, если только лжепророк не призывал к поклонению другим богам. Обвинители Иисуса, таким образом, противоречат собственному толкованию учения закона о Мессии (10:34–36); но, возможно, ирония Иоанна еще глубже: ветхозаветному предсказанию о том, что Сыну Божьему предстоит умереть, поверил только Пилат (ср.: Ис. 53). Пилат подходит к обвинению очень осторожно. Хотя многие странствующие философы, объявлявшие себя сынами богов, не воспринимались всерьез, считалось, что некоторые из них действительно обладают божественной мудростью или могуществом, и Пилат, возможно, опасается оскорбить такого могущественного человека. Некоторые римляне относились к религии цинично, но многие верили в существование богов; учитывая, что репутация еврейских магов была в древности очень высока, Пилат проявляет особую осторожность.

19:10. Решение Пилата „обладало законной силой во всех делах, связанных с вынесением смертного приговора; ему даже не требовалось прислушиваться к рекомендациям своего совета, или consilium. Он имел право разбирать все дела, касающиеся общественного порядка, даже если при этом не были нарушены какие-то определенные законы. В римском праве молчание не считалось признанием вины, но в данном случае проблема, которую решает Пилат, заключается не в виновности или невиновности, а в религиозных и политических последствиях того или иного решения.