Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

...В отношении наиболее злостной махровой части кулачества при­менять уже немедленно меры резкого подавления. Эти меры должны, по-нашему, вылиться в то, чтобы выслать их в наиболее дальние райо­ны севера, скажем, в Нарым, в Туруханск, в концентрационный лагерь. Другую часть кулачества можно будет применить в порядке работы для использования в трудовых колониях. К этому прибегнуть придется, к этому необходимо готовиться сейчас, ибо если мы оставим кулака по­сле экспроприации средств производства в той же деревне, где создался сплошной колхоз, нельзя думать, что кулак не попытается свою злобу выместить на этом колхозе...

Мы сейчас будем строить Томско-Енисейскую дорогу, строить в не­обжитых, непроходимых районах тайги. Пусть они поработают, прове­дут несколько лет трудовой жизни, а потом мы посмотрим, что из себя будет представлять тот или иной кулак...

Государственный архив социально-политических объединений Новосибирской области Ф. 2. Оп. 1. Д. 3468. Л. 46

Из воспоминаний жены начальника УНКВД Западно-Сибирского края С. Миронова-Короля

...В Новосибирске нам предоставили особняк бывшего генерал-губернатора. В воротах, оберегая нас, стоял милиционер.

Там был большой двор-сад, в нем эстрада, где выступали для нас при­езжающие местные актеры, и еще отдельный домик-бильярдная. В са­мом дворце устроили для нас просмотровый кинозал. И я, как первая дама города, выбирала из списка, какой именно кинофильм сегодня хочу посмотреть.

У меня был свой «двор», меня окружали «фрейлины» — жены на­чальников. Кого пригласить, а кого нет, было в моей воле, и они сопер­ничали за мое расположение...

Мы, бывало, сидим в зале, смотрим фильм, «подхалимы» несут нам фрукты, пирожные... Да, да, вы правы, конечно, я неверно употребляю это слово. Точнее сказать, «слуги», но я называла их «подхалимами» — уж очень они старались угодить и предупредить каждое наше желание. Они так и вились вокруг нас. Их теперь называют «обслугой» (не при­слугой — прислуга была у бывших)...

...Несут пирожные, знаете какие? Внутри налито мороженое с го­рящим спиртом, но их можно было есть, не обжигаясь. Представьте себе, в полутьме зала голубые огоньки пирожных. Я-то, правда, не очень их ела, берегла талию, ела чаще всего одни апельсины...

Вскоре как приехали в Новосибирск, мы были приглашены к Эйхе.

Роберт Индрикович Эйхе, когда-то латышский коммунист, был те­перь секретарем Западно-Сибирского крайкома.

И вот представьте себе. Зима. Сибирь. Мороз сорок градусов. Кру­гом лес — ели, сосны, лиственницы. Глухомань, тайга, и вдруг среди этой стужи и снега в глубине полянки — забор, за ним сверкающий сверху до­низу огнями дворец!

Мы поднимаемся по ступеням, нас встречает швейцар, кланяется почтительно, открывает перед нами дверь, и мы с мороза попадаем сра­зу в южную теплынь. К нам кидаются «подхалимы», то бишь, простите, «обслуга», помогают раздеться, а тепло, тепло, как летом. Огромный, за­литый светом вестибюль. Прямо — лестница, покрытая мягким ковром, а справа и слева в горшках на каждой ступени — живые распускающиеся лилии. Такой роскоши я никогда еще не видела! Даже у нас в губернатор­ском особняке такого не было.

Входим в залу. Стены обтянуты красновато-коричневым шелком, а уж шторы, а стол... Словом, ни в сказке сказать, ни пером описать!

Встречает сам Эйхе — высокий, сухощавый, лицо строгое, про него говорили, что он человек честный и культурный, но вельможа.

Пожал руку Сереже, на меня только взглянул — я была со вкусом, хо­рошо одета, — взглянул мимоходом, поздоровался, но как-то небрежно. Я сразу это пренебрежение к себе почувствовала, вот до сих пор забыть не могу...

Впрочем, за столом он старался быть любезным, протянул мне меню первой, спросил, что я выберу, а я сама не знала, глаза разбегают­ся. Я и призналась — не знаю... А он говорит мне, как ребенку, угощая снисходительно, даже ласково:

— А я знаю. Закажите телячьи ножки фрикассе...

После этого мы встречались с ним не раз. У него была еще дача. Меньше той, но тоже роскошная, только уютнее, милее.

Однажды мы приехали туда вдвоем. На даче только Эйхе и его жена (слуг я не считаю).

Яковенко М. М. Агнесса. М.: Звенья, 1997. С. 83—84, 93

Докладная записка председателю ОГПУ

Союза ССР товарищу Менжинскому

о завершении строительства ББК имени И. В. Сталина

...Постановлением правительства в ноябре 1931 года на меня возло­жено строительство Беломорско-Балтийского канала, соединяющего Балтийское море с Белым, от Повенца на Онежском озере до Сороки на Белом море, общим протяжением 227 км.

Настоящим сообщаю, что строительство, начатое в конце ноября 1931 года, закончено 20 июня 1933 года, то есть в год и 9 месяцев, и пра­вительственная пусковая комиссия приступила к приемке сооружений Беломорстроя.

При предварительном испытании и опробовании весь канал и его сооружения показали исправную работу.

Всего на Беломорско-Балтийском канале построено 118 сооруже­ний, из них:

шлюзов — 19, плотин — 15, водоспусков — 12, дамб — 40, каналов — 32 длиной 40 км.

Было выполнено следующее количество работ: выемки грунта — 9 960 ООО кбм, из них скального грунта — 2 514 ООО кбм.

Сделано насыпи, обратной засыпки и загрузки грунтами — 8 412 ООО кбм. Выполнено земляных работ по переносу Мурманской ж. д.