Дань псам - Стивен Эриксон

Это была его идея. Поглядите, что получилось. — Хватка, — прошептал он. — Извини. Извини меня.

— Белого.

— Что?

— Белого кота. Белого мертвого кота, сержант.

«О да, Раэст. Нашпигованного долбашками. Получай, треклятый урод.

Вот дерьмо. Нас выбивают. Осталось двое. Всего двое…»

— Никогда не заключай сделок с мертвецами. Они хотят то, что имеешь ты, и ради этого отдадут то, что имеют сами. Твою жизнь в обмен на их смерть. Так как они мертвы, то схваченная жизнь, само собою, протекает сквозь костистые пальцы. В проигрыше и ты, и они.

— Как мило с твоей стороны, Шептун, — сказал Барук. — По правде говоря, не припомню, когда ты бывал так разговорчив.

Призрак стоял в проеме двери своей башни. — Происходит борьба между желанием сомкнуть призрачные пальцы на твоем горле, Верховный Алхимик, и стремлением послужить нашему славному городу. Нужно также отметить, что возвращение Тирана способно положить конец даже той ограниченной свободе, коей я располагаю, ибо он сразу поработит меня. Таким образом, личный интерес и альтруизм оказались в союзе, противоестественном, но вполне способным подавить врожденную кровожадность.

— Спорные положения, — отвечал Барук, сплетая пальцы на животе, — ибо я не намерен оказываться в пределах досягаемости твоей гибельной хватки. Нет, я останусь здесь, во дворе.

— Тоже хорошо. Его не мели уже сотни лет.

— В городе появились силы… — чуть помедлив, продолжил Барук. — Силы могучие и непредсказуемые. Угроза…

— Хватит, — оборвал его Шептун. — Ты хорошо знаешь, зачем все эти силы явились в город, Верховный Алхимик, ибо ты сам призвал почти всех. Что до остальных… что же, они мало чем могут тебя удивить. Они … необходимы. Так что кончай увиливать.

— Не все, что гам грозит, вызвано мною, — возразил Барук. — Ты знаешь, что Леди Зависть и Сестра Злоба здесь? Дочерей Драконуса никто не звал. По крайней мере, я. Одна — уже плохо? но две сразу… — Он покачал головой. — Боюсь, они оставят от города груду дымящейся золы, дай только повод.

— Так сделай что-то, исключающее подобный исход.

— Предложения есть?

— Никаких.

— Одна из них нанесла тебе визит?

— Ты испытываешь пределы моего альтруизма, Верховный Алхимик. Разумеется, Леди Зависть меня посещала, и не раз.

— Она знает, что сестра здесь?

— Вероятно.

— Чего хочет Зависть, Шептун?

— Того, что хотела всегда, Верховный Алхимик.

Барук хрипло вздохнул и отвернулся. — Ей нельзя.

— Советую нанести ей визит. Она живет на…

— Я знаю, где она живет. Спасибо. А теперь скажи: ты слышал о самозваном Верховном Жреце Увечного Бога, занявшем брошенный храм Фенера? Ты знаешь, что его паства растет день ото дня?

— Ничего не знал. Неужели ты удивлен?

— Падший — на редкость неприятное осложнение.

— Наследие тех, кто действовал, не понимая полного смысла своих действий. Да, безрассудные колдуны заплатили жизнями, тем самым избежав заслуженного наказания. Тебе не кажется, что это кое-кого очень огорчило?

Барук снова поглядел на духа. Глаза его сузились.

Шептун повел призрачной рукой: — Так много… наследий.

— Точно подмечено, Некромант. Хотя ты сам видишь, что я ответственности не избегаю.

— Верно, иначе давно бы бросился в мои объятия. Или придумал бы выход более изысканный, как сделали твои дружки по Кабалу в ночь, когда Воркана шла в тенях…

Барук вытаращил глаза. И вздохнул: — А я всегда поражался: почему мои товарищи той ночью вдруг оказались такими неловкими? Хотя искусство Ворканы весьма … впечатляет. — Он помолчал. Подумал кое о чем. — Шептун, Воркана приходила к тебе?

— Нет. Зачем бы ей?

Барук вдруг замерз. — Той ночью она не пыталась ничего… обсудить со мной.

— Может быть, знала, что ты ответишь.

— Как и Дерудан.

— Несомненно.

— Но остальные…

Шептун молчал.

Барука подташнивало. Дела в городе слишком перепутались. О, он понимал, что все они идут по очень узкому мосту, и зияющая бездна нашептывает сладкие призывы к сдаче. Кажется, дальний конец моста становится все уже, все дальше, теряется в тумане. Каждый шаг труднее предыдущего, а пролеты готовы рассыпаться под ногами…

Он мог понять товарищей по Кабалу, мог понять идеально легкий выход, предложенный Ворканой. И еще он помнит откровенное обещание на ее лице той ночью, давней ночью — его до сих пор преследуют воспоминания о взоре, в котором читалась простота предательства. Похоже, контракт с Малазанской Империей всего лишь дал ей повод осуществить то, чего она желала всегда: уничтожить всех магов Даруджистана.

Он мог бы спросить — за что; но Воркана всегда держала мнения при себе. Она ничего не задолжала ему… и это не изменилось и сегодня.

— Тебе лучше уйти, — скал Шептун, нарушив ход мыслей алхимика.

Барук заморгал: — Почему?

— Твое молчание меня раздражает.

— Извини, Шептун, — ответил алхимик. — Еще одно, и я уйду. Риск твоего порабощения вполне реален, и это не зависит от времени возвращения Тирана, ведь его агенты в городе уже работают над злосчастным воскрешением. Они могут решить…

— И ты вообразил, что они могут преуспеть?

— Есть такая возможность, Шептун.

Дух помолчал, затем сказал: — Твой совет?

— Я приставлю к башне одного из своих наблюдателей. Он возвестит тревогу, если на тебя предпримут покушение.

— Предлагаешь вмешаться ради моей защиты, Верховный Алхимик?

— Да.

— Принимаю с условием, что это не будет считаться долгом.

— Разумеется.

— Тебе хотелось бы, чтобы я остался… нейтральным. Понимаю. Лучше так, чем видеть меня врагом.

— Когда-то ты был весьма могучим колдуном…

— Чепуха. Я был посредственностью. Был фатально неосторожен. И все же никому не захочется видеть меня на побегушках у злейшего врага. Посылай стража, согласен — только назови его имя, чтобы я мог позвать на помощь.

— Чилбес.

— Ох, — сказал Шептун. — Этот…

Возвращаясь в имение, Барук вспоминал последнюю встречу с Ворканой — несколькими ночами после ее воскрешения. Она вошла в комнату с привычной кошачьей грацией. Она успела исцелить полученные годы назад раны, нашла новую одежду, чистую, свободного покроя (что казалось не соответствующим ее профессии).

Он, стоявший у камина, небрежно поклонился, чтобы скрыть трепет. — Воркана.

— Извиняться не буду, — сказала она.

— Я и не прошу.

— У нас проблема, Барук, — продолжила она, проходя в комнату и наливая вина. — Это не вопрос предотвращения, ведь мы не сможем остановить грядущее. Вопрос в том, какую позицию мы займем.

— То есть обеспечим ли себе выживание.

Она слабо улыбнулась. — Не в выживании вопрос. В нас, троих последних из Кабала, будет нужда. Как было раньше, так будет и теперь. Я говорю скорее о степени комфорта.

В глазах Барука сверкнул гнев: — Комфорт? Какой в нем прок, если мы потеряем свободу?

Колдунья фыркнула: — Свобода — любимое требование лентяев. Давай же признаем, Барук: мы — лентяи. Но сейчас нам грозит конец лености. Какая трагедия! — Взор ее стал тверже. — Я намерена сохранить привилегированный статус…

— В качестве Хозяйки Гильдии Ассасинов? Воркана, в этой гильдии не будет потребности. Ее вообще не будет…

— Забудь о Гильдии. Она мне не интересна. Она была лишь функцией бюрократической машины города, и дни ее сочтены.

— Поэтому ты отослала дочь?

В глазах Ворканы мелькнуло искреннее раздражение. Она отвернулась. — Мои причины — вовсе не твоя забота, Верховный Алхимик. — Тон стал угрожающим: — Не лезь не в свое дело, старик.

— Тогда какую же роль, — удивился Барук, — ты отводишь себе в новом Даруджистане?

— Тихую.

«Да, тихую как гадюка в траве». — До тех пор, пока не представится возможность.

Она выпила вино и поставила бокал. — Мы поняли друг друга.

— Да, — отвечал он, — полагаю, поняли.

— Сообщи Дерудан.

— Сообщу.

И она ушла.

Воспоминание родило во рту Барука кислый привкус. Знает ли она о ИНЫХ столкновениях сил, что случатся в городе? Да и важны ли они ей? Что же, не она одна хитрит. Та ночь убийств заставила его понять одну вещь: Воркана каким-то образом догадалась, что именно грядет. Уже тогда она начала готовиться к… сохранению уровня комфорта. Отослала дочь, дистанцировалась от Гильдии. «И подарила остальным членам Кабала то, что считает милостью. Если бы ей удалось завершить задуманное, сейчас она была бы единственной оставшейся в живых.

Подумай хорошенько, Барук, в свете ее признаний. Она хотела занять подходящее положение.

Попытается ли снова?»

Он понял, что начинает верить в это.