История отечественной философии XI-XX веков - Борис Емельянов

– Металогическое всеединство познается в живом знании – третьей и высшей форме познания, понимаемой как онтологическое общение с Абсолютом как единством субъекта и объекта, идеального и реального, всеединства и личности, как живым, потенциально-актуальным творческим началом.

Живое знание как интуиция воплощается в художественном творчестве в форме символа, представляющего уникальное единство образа и понятия. В философии это выражается в схватывании бытия не частично, а целостно и синтетически в живом, конкретном знании. В этом случае интуиция есть одновременно и проникновение вглубь вещей, и откровение реальности. Внешнеприродное бытие как откровение Божества есть лишь символ («пантеизм»). В самом мире есть нити, указывающие на Божество, лучи, доходящие в мир от самого Божества («дуализм»). В этом антиномическом монодуализме как верховном принципе русский философ пытается соединить в единое целое «пантеизм» и «дуализм». При их соединении вещи оказываются символами Божества, излучающего эти символы, проявляющиеся в вещах.

Однако, кроме познаваемого мира, есть непостижимое. С. Л. Франк утверждает, что у всех трех пластов бытия (внешнего мира, мира самосознания и вневременного мира идей) есть его непостижимая тайна. Таким образом, непостижимое пронизывает всю реальность. Абсолютное непостижимое – это то, что было, есть и будет. Непостижимое состоит «в некоей безусловной нераздельной сплошности, некоем исконном первичном целом»1307. Это целое он называет трансдефинитным, т. е. находящимся выше всего «определенного», как металогическое единство рационального и иррационального. Кроме того, целое трансфинитно, т. е. находится позади этого металогического единства; оно «есть нечто большее и иное, чем все, что уже есть как бы в готовом, законченном виде»1308. Непостижимое – скорее «источник бытия», чем само «имеющее быть» бытие, т. е. оно больше, чем бытие, оно – «потенциальность» и «свобода». Другими словами, потенциальность через свободу превращается в действительность, поскольку свобода – это связующая нить между источником бытия и самим бытием.

Свобода является также проявлением непостижимого в мире самосознания. Личность, ее глубина определяются ее «самостью» как «внутренним обнаружением непостижимого». Итак, личность – это «непостижимое, сверхрациональное, ни в какие рамки не укладывающееся, свободно-спонтанное существо человека – тот глубочайший корень души, который сам человек сознает как некую абсолютноценную, несказанную и непередаваемую тайну и подлинную реальность своего Я»1309.

Человек, считает Франк, может выйти за рамки своей субъективности. Размышляет он следующим образом. Подлинная «самость» заключается в двойственности «я», в нем содержится просто «я» и «сверх-я», или идеальное «я». Поэтому личность как «самость» находится как бы перед лицом высших, духовных, объективнозначимых сил и одновременно проникнута ими и их представляет.

Таким образом, личность содержит в себе сверхприродное, сверхъестественное начало бытия, что позволяет ей возвышаться над самой собой, быть по ту сторону себя. В этой встрече с трансцендентным началом и сопринадлежности к нему непосредственное бытие конституируется как «я». Русский философ утверждает, что личность может быть постигнута лишь трансрациональномонодуалистично, как единство раздельности и взаимопроникновения, как единство, сущность которого в его непостижимости. Личность – это всегда «тайна», в ней сокрыто Божественное. Ее тайна также в индивидуальности, «безусловной единственности», неповторимости.

«Я» не существует само по себе, а рождается во встрече с «ты». «Я» и «ты» образуют сложное «мы» как выражение социальной жизни. Реальности, таким образом, не является совокупностью множества монад, а сложным их взаимодействием. Многоаспектному взаимодействию «я» и «ты» Франк посвящает одну из лучших своих книг – «Духовные основы общества. Введение в социальную философию» (1930).

Одна из сложных, гносеологически ориентированных проблем, поднятых в книге, – загадка чужого сознания. Эта загадка, как она ставится в гносеологии, есть загадка того, что грамматически выражается в понятии «он». «Чужое сознание», о котором здесь идет речь, есть просто объект познания. Но в общении «чужое сознание», «другое я» есть для меня не просто объект, который я познаю и воспринимаю, но и субъект, который воспринимает меня. В общении другое сознание есть для меня то, что грамматически выражается как «ты», второе лицо личного местоимения; «ты», если анализировать его абстрактно-гносеологически, есть также «чужое сознание», которое я воспринимаю как воспринимающее меня1310. Из этого следует, что то, что называется «другим я» и что, точнее, есть для меня «ты», должно быть не извне дано мне, а первичным и исконным образом присуще изнутри. Во всяком общении «мы» имеет не простое скрещение двух лучей, идущих в противоположных направлениях навстречу друг другу; в самой мимолетной встрече двух пар глаз осуществляется какая-то циркуляция единой жизни, какое-то общее духовное кровообращение. Другими словами, не два независимых и самодовлеющих существа здесь извне встречаются и становятся друг для друга «я» и «ты», их встреча есть лишь пробуждение в них обоих некоего исходного первичного единства. И лишь в силу пробуждения этого единства они могут стать друг для друга «я» и «ты».

«Я» никогда не существует и не мыслится иначе, как в отношении к «ты» – как не мыслится «левое» вне «правого», «верхнее» вне «нижнего» и т. п. Ибо «я» есть «отдельное», «обособленное» «я» не в силу своего самодовления, своей утвержденности в самом себе, а именно в силу своего отделения, обособления от «иного я», от «ты» – в силу своего противостояния «ты» и, следовательно, своей связи с ним в этом противостоянии. Коррелятом, соотносительным противочленом «я» служит вовсе не безличное «не-я», мертвый и слепой объект, коррелят «я» есть именно «ты»1311.

«Мы» не есть «множественное число» от «я». В своем основании и первичном смысле «я» вообще не имеет и нe может иметь множественности числа, оно единично и неповторимо. Поэтому «мы» – не множественное число первого лица, не «многие я», а множественное лицо – как единство первого и второго лица, как единство «я» и «ты». В этом замечательная особенность категории «мы». Вечная противопоставленность «я» и «ты»: которые, каждое само по себе и в отдельности, никогда не могут поменяться местами или охватить одно другое, преодолеваются в единстве «мы», которое есть именно единство категориально разнородного личного бытия «я» и «ты»1312. Это и есть интуиция всеединства.

«Мы» есть категория не только личного человеческого, но и социального бытия. С. Л. Франк пишет: «Социальная, общественная жизнь не есть… какая-либо чисто внешняя, из утилитарных соображений объяснимая форма человеческой жизни. То, что человеческая жизнь во всех ее областях – начиная с семьи и экономического сотрудничества и кончая высшими духовными ее функциями – научной, художественной, религиозной жизни имеет форму общественной жизни, совместного бытия или содружества – это есть необходимое и имманентное выражение глубочайшего онтологического всеединства, лежащего в основе человеческого бытия. Не потому человек живет в обществе, что “многие” отдельные люди “соединяются” между собой, находя такой способ жизни более удобным для себя, а потому, что человек по самому существу своему немыслим иначе, как в качестве члена общества»1313. Общество есть подлинная целостная реальность, а не производное объединение отдельных индивидов; оно есть единственная реальность, в которой нам конкретно дан человек.

Изолированно мыслимый индивид есть лишь абстракция; лишь в соборном бытии, в единстве общества подлинно реально то, что мы называем человеком.

Общество не является механическим единством индивидов. Человек не только организуемый материал, но и организующая сила, и взаимоотношения людей невозможны без солидарности.

Соборность пронизывает все стороны социальной жизни человека. Существует три формы соборности. Первая – семейнобрачные отношения, вторая – религиозные, которые «раскрывают» замкнутые, изолированные человеческие души. Третья форма соборности – общность судьбы и жизни всякого объединенного множества людей по политическим, национальным и прочим признакам. Итак, по мнению русского философа, в основе всякой общественности лежит солидарность как непосредственное единство многих, принадлежность отдельных людей единому «мы». Интуиция принадлежности «я» и «ты» к единому «мы» есть важнейшее условие общения людей. И проходит оно под знаком солидарности, поскольку, как пишет С. Л. Франк, «в основе всякого, даже самого утилитарного, внешнего общения между людьми – будь то холодные договорные отношения или принудительное властвование одних над другими – лежит первичное внутреннее единство людей, начало непосредственного доверия и уважения человека к человеку, сознание внутренней близости, интуитивное взаимное понимание, коренящееся в последнем счете в первичном единстве МЫ»1314.