P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли

Вместо этого сосредотачиваюсь на том, чтобы правильно провести картой-ключом, пока мой рот включает защиту.

— Ты подумал, что это что-то значило? — Я выдавливаю смех, резкий, словно порез стеклом. — Нет. Просто вдруг осознала, что никогда раньше не делала такого. Захотелось узнать, каково это — целовать засранца.

Дверь открывается, и я оглядываюсь через плечо, встречаясь с его тёмным взглядом и натягивая усмешку.

— Усвоила урок. Дерьмовый опыт.

Затем с силой захлопываю дверь перед его лицом. Запираю её. Закидываю засов.

Игнорируя стук и его голос, повторяющий моё имя, я бегу в ванную. Колени с глухим ударом падают на холодную плитку, и я едва успеваю поднять крышку унитаза, прежде чем меня выворачивает.

Всё, что я сегодня выпила — джин, глоток пива за брата, единственная съеденная конфета, капля морской воды, которую я поднесла к губам. И даже крошечные бабочки, что попытались взлететь в груди, когда Дом улыбнулся. Всё это выходит из меня в виде желчной горечи, обнажая суть сегодняшнего дня. Ничего прекрасного или судьбоносного в этих последних часах не было.

Это всего лишь новая версия всё того же разочарования.

Глава 7

Я уезжаю из мотеля в три часа ночи, когда уже полностью протрезвела, а Дом крепко спит, убедившись, что к тому моменту, как он проснётся, меня уже давно не будет. Я успеваю вернуться в Пенсильванию до рассвета — и это минимум того расстояния, которое мне необходимо после вчерашнего.

Собираю вещи, отвожу арендованную машину в аэропорт, сажусь на самолёт до Вашингтона — и всё это без очередного провала в своей жизни. Думаю, этим можно гордиться.

Вернувшись в Сиэтл, я даю себе обещание не думать о Доминике Перри до следующей поездки, когда мы снова будем рассыпать пепел. Но, к сожалению, в моём телефоне есть фотография, которую мои пальцы почему-то открывают по несколько раз в день.

Может, Джош меня преследует. Может, ему скучно, и он решил помучить меня. Потому что прямо сейчас, спустя два дня после похорон и пляжной катастрофы, я могла бы сидеть на сайте приютов и рассматривать бездомных котов, пытаясь заполнить ими дыру, оставшуюся после брата. Но вместо этого я лежу на полу своей квартиры и пялюсь на неловкое фото нас с Домом, сделанное в Делавэре.

Моя улыбка отвратительная. Полный рот зубов, натянутость, фальшь. Больше похоже на оскал, чем на что-то радостное. Дом даже не пытается притворяться. Он даже не смотрит в камеру. Нет, этот человек уставился на меня, наверное, пытаясь понять, зачем я вообще затеяла это фото. Я должна его удалить. Мне оно не нужно. Когда всё закончится, говорю я себе. Когда все поездки останутся позади, я пересмотрю фотографии, а потом избавлюсь от них. Ещё один способ сказать «прощай».

Громкий стук в дверь вырывает меня из меланхоличных размышлений.

Я игнорирую знакомый ритм ударов и выключаю телефон. Потом просто уставляюсь в потолок, пытаясь вспомнить, сколько лет Флоренс.

Моя мать и бабушка панически боятся старения и врут о своём возрасте при любой возможности. Но я точно знаю, что Сесилия родила меня в двадцать два, а Флоренс как-то упоминала, что была беременна в двадцать, когда жаловалась на мою неспособность найти парня в старшей школе.

Флоренс на сорок два года старше меня.

Если я проживу столько же, мне придётся существовать без Джоша ещё сорок два года.

А скорее всего, даже больше.

Я знаю, что эти мысли нездоровые. Они точно неутешительные. Но мой мозг упрямо продолжает прокручивать различные способы осознания времени, которое теперь растянулось передо мной без брата.

Сорок два года.

Если только моя жизнь не оборвётся раньше. Как его.

Стук повторяется, теперь сопровождаясь требовательным криком:

— Мэдди, открой!

Я переворачиваюсь на живот и вдавливаю лицо в мягкий ковёр, пытаясь заставить гравитацию выдавить из меня слёзы. Часть меня задаётся вопросом, не поэтому ли моя боль так тяжело переносится — потому что я не могу физически её выплеснуть, не могу разразиться рыданиями, не могу утонуть в слезах.

Даже после Ошибки в Мотеле, как я её окрестила, я так и не заплакала. Да, я свернулась в комок на дне слегка песчаной ванной и молила Джоша протянуть руку через завесу между мирами и забрать меня к себе. Но я не плакала.

Я, конечно, придумала парочку креативных проклятий в адрес брата за то, что он настаивал на том, чтобы я проводила больше времени с его лучшим другом, когда в дело вмешивался алкоголь. Похоже, пьяная Мэдди легко прощает и забывает, как Дом избавился от меня, будто я обжигающий его картофель.

— Мэдди! — Голос за дверью звучит раздражённо. — Даже не думай прикидываться, что тебя нет дома. Я чувствую запах твоей чёртовой коричной свечи!

С громким стоном я приподнимаюсь на колени и раздумываю, стоит ли пересечь комнату и открыть входную дверь.

Это не так далеко. Квартира небольшая, но мне это всегда казалось уютным. Вся моя гостиная — мягкий зелёный диван, массивный журнальный стол и куча подушек для медитации. Хотя, конечно, я не медитирую. Слишком много времени, проведённого внутри собственного сознания, сейчас кажется мне не лучшей идеей. Эти подушки для другого — для дополнительного комфорта, когда сидишь на полу.

Нет, не квадратные метры мешают мне двигаться вперёд.

Я просто не уверена, готова ли я столкнуться с тем, кто стоит за дверью. Готова ли я впустить их.

Слышится раздражённый вздох и ещё один настойчивый стук костяшками пальцев.

— Я не постесняюсь воспользоваться запасным ключом! Лучше открой сама, иначе мне придётся вернуться домой за ним только потому, что ты решила впасть в режим затворника-ленивца!

Он не уйдёт.

С приглушённым стоном я поднимаюсь на ноги и обхожу кухонный остров, отделяющий мою крохотную кухню от входа. Смотреть в глазок нет смысла. Я и так знаю, кто стоит за дверью.

Распахнув её, оказываюсь лицом к лицу со своим бывшим парнем — а ныне лучшим другом — Джереми Хассэном.

Джереми — самый красивый человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни. И я учитываю каждую чёртову фотографию каждой чёртовой знаменитости. Джереми всё равно горячее. Это непреложный факт. Высокий, с золотистой кожей, с тёмными, тяжёлыми веками глаз, пронизывающих насквозь, будто ты — его единственное спасение. Для меня было немыслимо, что этот воплощённый на земле бог захочет встречаться со мной.

Не то чтобы я считала себя уродливым троллем, обречённым в одиночестве жить под мостом. Большую часть