Судьба животных. О лошадях, апокалипсисе и живописи как пророчестве - Морган Мейс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В каком-то смысле можно сказать, что картины Эдгара Дега с лошадьми — размышление над нелепостью европейской цивилизации конца XIX столетия. Добропорядочные буржуазные семьи — сплошь в регалиях той эпохи. Лошади — сплошь в регалиях той эпохи. Даже лошади! Что за абсурд — наряжать лошадь и даже ее, эту лошадь, принуждать к участию в своем буржуазном притворстве! И Дега обращает наше внимание на все эти регалии исподволь — так, что все почти что разваливается, становится почти что насмешкой над тем, что показано. Только гляньте на забавные эти создания, как они разоделись и пыжатся, — так и хочется сказать нам. Гляньте-ка — безволосые обезьяны и четвероногие доисторические звери, вырядились как на праздник. Конструкция ну никак не выдержит. Ни один спектакль не может длиться вечно.
Только вот для Дега — может. Конструкция выдержит. Дега всегда подводит нас к точке, когда напряжение могло бы обернуться нелепицей, — и ставит на паузу. Не позволяет конструкции развалиться под собственным весом. Поддерживает ее. Дега всю свою жизнь именно затем и указывал на нелепости европейской цивилизации XIX столетия — чтобы их в последний момент поддержать. В итоге, как бы заявляет Дега, хотя в этой цивилизационной структуре куча всего и смешного, и балансирующего на грани абсурда, она безусловна. И необходима. Есть в ней какая-то сила, что поддерживает ее целостность. Она должна устоять — и она устоит. Полотна Дега никогда не скатываются в нескладицу. Они очень цельные. Всем неизменно верховодит некая высшая сила, которая и удерживает людей на ручных зверях, удерживает этих зверей в рамках отведенной им роли, поддерживает в сцене устойчивый баланс формы, очертания и структуры. Дега показывает нам силу абсурдной европейской цивилизации в те последние дни, покуда она держалась, покуда не распалась на части, не затрещала по швам и не вспыхнула огнями и потрясениями той войны, что унесет жизнь Франца Марка.
Удивительно, что Эдгар Дега, человек XIX столетия, проживет дольше, чем человек начала XX столетия Марк — хотя и всего на пару лет. Оба сгинут в горниле Первой мировой: Марк — в битве, Дега — в блужданиях по парижским улицам, слепой, смятенный и сбитый с толку обрушением тех структур, которые, как он раз за разом уверял нас в своих картинах, по сути своей постоянны и незыблемы.
Дега изо всех сил доказывал, что его цивилизация со всеми ее противоречиями может выстоять, — и интуитивно доказал тем, что бессчетное количество раз решал на холсте проблему, связанную с лошадью. На одной из наиболее трогательных картин Дега с лошадьми («Лошади на лугу» 1871 года) на переднем плане мы видим, собственно, двух лошадей на лугу. Та, что с более темным окрасом, стоит к нам боком, положив морду на спину другой лошади, которая белая и повернулась к нам крупом. Понаблюдайте в поле за лошадьми достаточно долго — и убедитесь, что порой они действительно так делают. За тем же занятием можно застать и коров. Это зрелище служит напоминанием, что тесные связи между животными могут возникать и без прямого человеческого вмешательства — целиком по их собственному желанию и как бы решению. Можно сказать, что животных в их естественном окружении связывает любовь — так же как и естественная конкуренция, естественные стремления и, конечно, естественные убийства; их в мире животных тоже достаточно. Но порой мы ловим и отблеск нежности, которая среди прочих сил тоже есть у животных. Именно этот отблеск запечатлен на картине Дега. Он и сам был явно растроган увиденным — его тронуло, как темная лошадь в столь простом жесте положила морду и шею на спину белой. Лошади доверяют друг другу и принимают эту ситуацию обоюдного физического контакта. Нам, пусть и мельком, позволяют взглянуть на то отношение заботы, которое встречается порой даже в дикой природе. Ведь природа — это не только дарвиновская борьба за выживание, правда? В дикой природе есть и такие вот поразительные, странно-необъяснимые моменты заботы, когда одно животное признает свою зависимость от другого и ведет себя соответственно. На первый план выходит забота. Такое случается. Дега это видел — и, чтобы запечатлеть неожиданный, но трогательный случай заботы в мире животных, создал картину.
Но ограничиться одним только этим Дега не мог. В нем что-то сопротивлялось самой той идее, что эта забота может быть полностью независимой, существовать за пределами любых вообще сетей и рамок человеческой деятельности, человеческих смыслов, цивилизационной структуры. Франц Марк же, напротив, изображал лошадей в физическом контакте друг с другом. Однако ни сами люди, ни человеческие структуры, ни цивилизация тем лошадям не нужны. Их акты физического сопричастия происходят внутри лошадиного мира, в котором они живут, и мир этот — вполне самодостаточный.
Даже в своем изображении двух лошадей на лугу с их взаимной заботой, даже на сцене внутрилошадиного мира Дега не удерживается от того, чтобы добавить знаки и символы вполне человеческого мира, где живут эти лошади. Помещая в центральной части картины домик и какие-то фермерские постройки, а у дальнего берега реки, тоже в центре, — несколько пришвартованных пароходов, Дега показывает нам, что луг, где живут лошади, им не принадлежит. Это человеческий луг, обусловленный человеческими заботами и постройками. Поэтому картина, хотя и ненавязчиво, но доходит до заявления, что проявление заботы двух лошадей друг о друге — это производная от того, что они обретаются в рамках цивилизационных структур человека. Две эти лошади (что явствует из картины) — животные сельскохозяйственные, а значит, и это важно, — они одомашнены. Сказать этого явным образом картина не может, но поднимает вопрос, способны ли две лошади проявлять такую заботу друг о друге в принципе, не будучи одомашнены.
То есть даже притом, что картина Дега — просто изображение двух животных, разделяющих трогательный момент, в действительности это вполне серьезное заявление на тему того, что для животных возможно, а что нет. Нуждаются ли животные в нас, чтобы быть самими собой? Аргумент Дега примерно такой: способность заботиться друг о друге, будь то у людей или же лошадей, — такая способность не дается нам сходу, с рождения. Отнюдь. Забота есть достижение. Своей немного сентиментальной картиной Дега показывает нам, что забота возникает лишь в процессе культивации, а, так сказать, возглавляют данный процесс люди — и никто кроме них.
Идея дикой природы как таковой, то есть мира животных, не тронутого окультуривающим влиянием человека, вызывает у
