Испанский сон - Феликс Аксельруд

Человек потряс в воздухе своим большим кулаком, и толпа восторженно взревела.

— Этой ночью мы собрались, — громогласно продолжал спикер, — чтобы поприветствовать близ Альбукерка русских гостей — Сида Кампоамора, нашего большого общего друга, и Вальдемара Пуласки, который очень скоро станет нашим другом, разрази меня гром!

Толпа взорвалась аплодисментами.

— Хотя, — продолжал спикер, — перелет этих смелых парней и не является кругосветным, тем не менее они припасли для нас кое-что остренькое! Во-первых, это фантастическая посадка, свидетелями которой нам посчастливилось быть только что. Во-вторых, это «Лэнд-Крузер» — правда, сильно подержанный и, прямо скажем, в отвратительном состоянии, но кому теперь придет в голову ездить на этом будущем экспонате какого-то счастливого музея? Бьюсь об заклад, что на любом аукционе мистеру Полоски за него пару новых дадут. Наконец, здесь еще страус Ники… покажись, крошка!..

При этих словах седовласого спикера страус, втихаря поощряемый Вальдом, высунул шею из-за борта корзины, а затем, увидев, что земля рядом, осмелел и перетащил было одну из своих длинных ног через борт с явным намерением прыгнуть. Тотчас в скопившейся вокруг «круизёра» толпе возникло движение; толпа расступилась, и по образовавшемуся проходу проследовал человечек в очках — маленький, невзрачный, кротовьего вида.

Вальд сердцем почуял неладное.

— Как житель славного города Альбукерка, — негромко сказал человечек, — я безгранично рад замечательному прибытию мистера Кампоамора и мистера Палецки-с… и я бы добавил еще много драматических слов, не боясь нарушить прерогативу уважаемого мистера председателя. Однако — и при этом сердце мое разрывается! — как должностное лицо Инспекционной Службы Здоровья Животных и Растений, я вынужден несколько омрачить столь радостно начавшееся торжество. Ибо крошка Ники, как я погляжу, явно превышает 36 дюймов по росту и 30 фунтов по весу… а потому, согласно Разделу 93.105 (с) Кодекса Федеральных Предписаний, он может быть впущен в нашу страну исключительно через штат Нью-Йорк, поскольку, к великому сожалению, только на его территории расположена парочка уполномоченных таможен. Надеюсь, — поднял человечек к воздухоплавателям свой подслеповатый чиновничий взгляд, — вы забронировали местечко для месячного карантина поближе к Альбукерку? И еще… деликатный вопрос… не снес ли Ники по дороге яиц? Если так, то общий срок карантина может несколько удлиниться…

В толпе поднялся глухой ропот.

— А ты закрой глаза на 36 дюймов, — мрачновато посоветовал председатель. — Сделай вид, будто он меньше.

— Что ж… как истинный патриот города Альбукерка! В таком случае, годится еще таможенный пункт в Майами, штат Флорида.

— А в Альбукерке? — зло спросил председатель.

— Увы. В Альбукерке такого пункта нет.

— Ну, что ж, — с тяжким вздохом во всеуслышанье подытожил Вальд, — значит, не след тебе, Ники, гулять по американской территории. Не вышел ты рылом, Ники. Прав, тысячу раз прав Алонсо Гонсалес — хваленая демократия обернулась дерьмом! Сиди себе, Ники, теперь в лукошке и не рыпайся.

— Эй, мистер Попеску, — сказали двое из толпы, — насчет демократии поосторожней; мы у себя на Юге не любим этаких оголтелых публичных высказываний.

— Но я же не публично, — тут же нашелся Вальд, — я только страусу. У меня уйма свидетелей.

— Ну, тогда другое дело.

Уныние овладело толпой. Люди стали медленно расходиться; председатель подумал и слез с джипа, оставив Сида опять в одиночестве. Прожектора гасли, телеоператоры собирали манатки. Музыканты духового оркестра укладывали инструменты в чехлы. Торжества не вышло. Надо бы поинтересоваться насчет ста семидесяти пяти тысяч… а то еще не заплатят, тревожно подумал Вальд. Вокруг корзины осталась небольшая группа друзей Сида — истинных, далеких от рекламной шумихи энтузиастов воздухоплавания.

— Э-эх! — бодро вскричал Сид, наконец-то спрыгивая с крыши «круизёра» на твердую, хотя и не слишком гостеприимную землю и выделывая на ней народные испанские коленца. — Ну, сейчас и повеселимся! Гуляй, братва!

К нему подбежали верные Сэнди и Венди, запыхавшиеся и счастливые. Он утонул в их жарких объятиях. Вокруг захлопали немногочисленные бутылки шампанского. Кажись, все-таки заплатят, подумал Вальд. Он привязал страуса веревкой за ногу, сунул ему пакетик концентрированной еды и, отводя взгляд от печальных глаз своего пернатого спутника, полез через отделанный бархатом борт наружу.

Три женщины сидели в уютном баре «Петровского Пассажа» и тихо беседовали. Они опять не смогли купить никакого платья, но это, кажется, не сказалось на их настроении, которое в течение всего дня продолжало быть превосходным.

— Зайка, — с нежным укором сказала Вероника, — почему бы тебе все-таки не продолжить свой рассказ… тот самый, который в прошлый раз был так неожиданно прерван? Напомню: ты собиралась рассказать уж не знаю о чем из не знаю какого сериала… Но в это время явился Филипп… и ты…

— И мы, — поправила Ана.

Они, все втроем, сдержанно посмеялись, вспоминая недавний пизод. Каждая из них, однако, смеялась слегка по-своему — над своим — одновременно задавая себе вопрос, хорошо ли это. Ана первая возвратилась в их маленькое сообщество и вновь объединила его, начав свой рассказ.

— Кстати, — сказала Ана, — я уж однажды задумывалась, что за сериал должен быть теперь… Марина! надеюсь, ты помнишь наш уговор? я обращаю рассказ к Веронике… Итак, если считать мою последнюю, душевую серию некой вставой — пизодом, нарушающим логическую целостность предшествующего сериала, — я должна бы вернуться в гладкое, последовательное течение моих прежних рассказов и попытаться воспроизвести наше путешествие таким же последовательным образом. Однако из этого, боюсь, ничего хорошего не выйдет. Я перечислю длинную цепь дорог, забегаловок и гостиниц; добавлю описание видов природы и рукотворных красот… и что получится? В лучшем случае — какие-то записки туриста, да и то второразрядные; я же не профессиональный репортер. Вдобавок, лучше один раз увидеть… а ты, дорогая, уже видела хотя бы наши фотографии…

Нет, подумала я, нужен какой-то другой подход. Я поискала его и не нашла. И тогда я решила, что если об этом опять зайдет речь и ты попросишь меня рассказать что-нибудь, в этом больше не будет никакой системы. Так что это уже будет не сериал латиноамериканского типа, а просто набор разрозненных случаев, как «Хроники молодого Индианы Джонса». Разумеется, должна измениться и стилистика этого, с позволения сказать, сериала; не ищи теперь в нем плавных переходов и образной однородности.