Кристальный матриархат - Александр Нерей

«Всё-таки не мой мир», — затрепетало в груди, когда вспомнил, как у нас разделили такие огороды и добровольно-принудительного заселили на отрезанные участки совершенно чужих людей.

Дошагал до первого здания с магазином, стоявшим фасадом к улице, которую я посчитал Новороссийской, и забеспокоился: «Дорога есть, асфальт есть, а машины где? Игрушечные грузовики, и всё? А легковые? Почему только лошадки с телегами?»

Остановился и с новой силой начал таращиться по сторонам. «Улица, дом, магазин. Во! Вспомнил, как мама называла такие драндулеты. Это полуторки. Но, всё равно, что-то не то. Улица, дорога. Стоп. Улица Анапская?» — закончил я тормозить и, наконец, прочитал табличку на доме.

— Настя говорила, что на этой улице хлеб покупает, — напомнил себе и рванул с места. — Сейчас отыщем, бедовое гнёздышко. Сейчас!

«Кто-то со стариковскими мозгами всё перепутал, когда назвал Новороссийскую Анапской, — думал я и почти бежал мимо витрин универмага. — Как дед, например, невзлюбил “Родину”, так и назвать её мог какой-нибудь “Отчизной”, или чем похлеще».

Так и не взглянув на витрины, забежал за угол и с облегчением прочитал название улицы: «Черноморская».

— Эта совпала, — обрадовался и побрёл дальше.

Сориентировался-то я быстро, вот только разительное отличие местного пейзажа с тем, что совсем недавно видел в своём мире, погрузило все внутренности в необъяснимый трепет, обещавший вот-вот перерасти в ужас. «Всё в порядке. Всё в полном порядке», — твердил себе и шагал дальше, пока не замер от изумления, потому как ни двухэтажных домиков, ни Настиной пятиэтажки в этом мире не существовало. «Беда не в Хармонии», — разочаровался и обрадовался я одновременно.

Ещё раз огляделся, чтобы удостовериться, не ошибся ли адресом, и убедился, что место то самое, только в Хармонии эту часть улицы ещё не освоили, хотя, уже снесли частные захудалые домишки и приготовили участок к застройке.

Вдалеке проехал настоящий паровоз, оставив за собой клубы пара, и я окончательно убедился: «Место то самое. С миром промахнулся».

Поискав глазами, куда спрятаться, чтобы перепрыгнуть в следующий мир и не оказаться там под колесами или любопытными взглядами, тщательно выбрал наилучшее, на мой взгляд, место.

Выбрать-то выбрал и довольно быстро, а вот решиться позвать Хармонию не мог. В конце концов, не отыскав зацепок для сомнений, заставил себя продолжать поиски нужного мира.

— Мир Хармония. Я посредник из Скефия. Прошу перекинуть меня в Маринию. Очень нужно к ней по делам, — попросил как можно вежливей.

В глазах замелькало молниями, я привычно присел и заслонил лицо авоськой и букетом. «Значит в Хармонии беды нет», — порадовался я совсем недолго.

* * *

Про то, что уже нахожусь там, куда просился, догадался по заливистому собачьему лаю.

— Фу! — скомандовал и открыл глаза, после чего расстроился и удивился одновременно.

Оказался посреди ухоженного огорода, из-за ограды которого на меня тявкала беспокойная дворняжка. Хармония зашвырнула меня прямо на грядку пахучей травы, похожей на сельдерей. Вокруг огорода был штакетник высотой до моей груди, а вот выход во двор и дальше на улицу Черноморскую охраняла презлющая собачка с обезумевшими глазками. Если бы не такие же огороды со всех сторон, я бы точно перемахнул через боковой забор и выбрался, куда глаза глядят.

«Получается, у меня одна дорога к дворняжке в пасть? Если, конечно, не объявится хозяин пострашней этой зверюги. Например, дед с ружьём наперевес, чтобы зарядить мой зад солью. Или, того хуже, соседи милицию вызовут», — пугал себя, когда осторожно перебрался с середины грядки на дорожку из битых кирпичей.

— Хозяева, — позвал я жалобно и с надеждой посмотрел на окошки домика с высоченной треугольной крышей.

— Хто там на Люську лается? — послышался из домика старушечий голос.

— Это я её испугал, когда с неба свалился, — признался я хозяйке. — На улицу не пропустите? Я по делам к вам прибыл. Только учаском ошибся. Целился в Настин, а попал в Люськин.

Древняя бабка под сотню лет вышла из домика, осмотрелась и заковыляла в мою сторону. Дворняжка метнулась к ней и тут же доложила о пришельце из неизвестного мира, а я стоял и ждал, пока хозяйка успокоит Люську и подойдёт к калитке.

— Ты мужик или баба? — спросила старушка, окончательно меня огорошив.

— Скоро мужиком стану, — похвастался я, ещё не понимая, о чём, собственно, спросила бабулька.

— Что в огороде делал? Снова кусты считал? Как не стыдно, инспектор? Всё ходите, и ходите по дворам. Всё меряете да считаете, — запричитала бабулька.

«Она слепая, — оторопел я. — И что делать, если я инспектор по огородам? Может, её двор готовят к сносу, поэтому его обмеряли и всё пересчитали?»

— Бабуля, вы куда? А меня выпустить? — оторопел я, когда невзлюбившая инспекторов бабулька засеменила обратно в домик.

— Люську запру, потом выходите, — скомандовала хозяйка.

«Слава Богу, обошлось без ружей. В следующий раз тщательнее место выберу».

А бабулька, заперев собаку, уже ковыляла освобождать меня из штакетного заточения.

— Говоришь, кто ты у нас? Скорый мужик? — ни с того ни с сего, спросила старушка, передумав отпускать меня подобру-поздорову.

— Инспектор я, — решил соврать, потому, что ничего толковее не успел придумать.

— По какой части? — начала допытываться бабка.

— Мировых сестёр на целостность проверяю. Чтобы сильно к старшим братьям не прижимались. Чтобы деток своих потом не душили и мамок в окна не выбрасывали, — пролепетал я чистую правду, позабыв слова Угодника о том, что в неё люди верят меньше всего.

Что тут началось! Бабка завыла, словно превратилась в дикого зверя. Так начала браниться, что я метнулся подальше от калитки, и поближе к месту сельдерейного приземления.

Начал лихорадочно обдумывать, на что, собственно, разобиделась слепенькая бабулька, и что же теперь делать. А бабка, тем временем, убежала от огородной калитки куда-то во двор и уже оттуда злобно на что-то жаловалась.

«Что делать? Что делать?» — стучало у меня в висках, мешая сосредоточиться и толком всё обдумать.

— Мариния, на что она обиделась? — не придумал я ничего и обратился к окружавшему миру.

А Мариния, ни с того ни с сего, дунула мне в лицо крепким космическим морозцем.

«Заработало. Только безрадостно и очень холодно», — подумал я