P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дом не отвечает, и это ещё больше меня бесит. Может, столкнуть его с тропы, пусть заблудится в лесу, и тогда мне больше никогда не придётся видеть его раздражающее, до омерзения красивое лицо?
Но тут он отвлекает меня от мрачных мыслей, вытаскивая из кармана конверт и поднимая так, чтобы я могла прочесть почерк.
Алабама
34°19'38.00” N
87°46'57.00” W
Джош. Он в этом конверте. Он же — у меня на руках. Как и на пляже в Делавэре, я чувствую его рядом в этот момент. Могу на секунду представить, что он ещё жив.
— Хочешь прочитать? — спрашивает Дом.
— Да. — Я вытягиваю руку.
Но Дом не спешит передавать письмо. Вместо этого он протягивает мне пустую ладонь.
Обмен.
На секунду я сильнее прижимаю к себе урну с прахом, не желая отпускать даже эту малую часть брата.
— Я отдам его обратно, — говорит Дом, и в его голосе звучит неожиданная мягкость. Я резко поднимаю взгляд и успеваю уловить какое-то неразборчивое чувство, промелькнувшее у него на лице. — Тебе нужны две руки, чтобы открыть письмо.
Чёртов логик.
Стиснув зубы, я ослабляю хватку и передаю ему одну восьмую от своего брата. Затем хватаюсь за конверт, и, несмотря на нетерпение, осторожно разрываю край.
И вдруг меня пронзает мысль, о которой я, к своему удивлению, не спросила раньше:
— Что ты сделал с письмом из Делавэра? — В животе скручивается тревога. — Ты его не выкинул, да?
Дом хмурится.
— Нет. Я бы никогда так не поступил. Я сложил его обратно ко всем остальным. Все письма хранятся в огнеупорном сейфе у меня в доме.
— А. — Я колеблюсь. — И какой у него код?
Дом бросает на меня жёсткий взгляд.
— А тебе зачем? Собираешься пробраться и украсть их?
Я зло щурюсь.
— А ты собираешься держать их в заложниках?
— Мэдди…
— Доминик, — огрызаюсь я. — А что, если с тобой что-то случится? Это всё, что у меня осталось… — дыхание сбивается, злость накатывает новой волной. Меня бесит, что этот человек снова и снова становится свидетелем моей уязвимости. И бесит брат, который, даже после смерти, всё ещё дёргает за ниточки. — Это всё, что у меня осталось от него, — выдавливаю я. Письма и прах.
Дом замирает, упираясь свободной рукой в бедро, наклоняет голову так, что я не могу разглядеть его выражение. Хотя какая разница? Я больше не могу читать Доминика Перри. Но и не собираюсь об этом сожалеть. Может, я и никогда не умела. Думать, что я его понимала, принесло мне только боль.
— Я поменяю код, когда вернусь домой, — говорит он. — И отправлю тебе новый.
Что за бредовое предложение?
— Нет. Ты скажешь мне текущий код прямо сейчас. И каждый раз, когда будешь его менять, пришлёшь мне новый по почте.
Хотя, если честно, тот факт, что я не даю ему свой номер, тоже усложняет ситуацию. Но я не собираюсь об этом размышлять.
Жевательная мышца у него на челюсти напрягается так сильно, что контур становится идеально чётким. Наконец он стиснуто бросает:
— Ладно.
Затем устремляет взгляд в сторону водопада.
— Код…
— Только не вздумай соврать, — перебиваю я, сразу распознав его манёвр избежать зрительного контакта. — Я просто позвоню Адаму и попрошу его проверить. Уверена, ему бы понравилось покопаться в твоих вещах.
Дом сверкает на меня гневным взглядом.
— Я не собираюсь давать тебе его номер, если ты даже мне свой не дала.
— Мне и не нужен твой номер, — ухмыляюсь я. — У меня уже есть номер Адама. Мы переписываемся. Он отлично владеет гифками. И держит меня в курсе молодёжного сленга.
Я никогда не считала двадцать шесть лет большим возрастом, но в вопросах соцсетей ощущаю себя древней.
— У Адама есть твой номер? — Голос Дома такой холодный, что вода в ручье вот-вот покроется льдом.
— Ага. И у Картера тоже.
И я совершенно не переживаю, что они могут дать его Дому. Моя дружба с близнецами стоит выше их лояльности к брату. Хотя я всё-таки мысленно отмечаю себе отправить им предупреждение: если выдадут мой номер — смерть.
— Мы друзья, — добавляю я. — И как друг, Адам скажет мне, если ты соврёшь. Так что давай код. Настоящий.
Дом поднимает руку, чешет затылок, пристально разглядывая деревянные доски под ногами. Затем тихо выругивается и встречается со мной взглядом.
— Ноль, семь, один, восемь.
— Это… — Мой мозг спотыкается о знакомые цифры. Этого не может быть. — Ты издеваешься надо мной.
Он пожимает плечами и машет в сторону конверта у меня в руках.
— Ты ведь хотела прочитать письмо. Или мне его зачитать? — Дом протягивает руку к письму.
Я быстро поворачиваюсь, заслоняя его плечом.
— Я прочитаю. — А потом напишу Адаму, пусть докажет, что Дом — лжец.
Я вытаскиваю листок бумаги, делаю шаг ближе к подвешенному фонарю и начинаю читать, отмахиваясь от крохотных насекомых, слетевшихся к свету.
Дорогие Мэдди и Дом,
Добро пожаловать в Алабаму!
Никогда бы не подумала, что окажешься на юге, да, Мэдди? Но красота есть повсюду, и я намерен заставить тебя её увидеть. Даже в самых тёмных местах.
Сейчас вы, наверное, в Мрачном Каньоне. Забронируйте ночную экскурсию…
Дом тихо фыркает, и я моментально расшифровываю это как «Ну, я же говорил».
… и приготовьтесь к чему-то офигенному. Я видел похожее в Новой Зеландии, и всегда думал, что когда-нибудь смогу полюбоваться этим и поближе к дому. Теперь ваша очередь.
Купите сувенир, который мне бы понравился, и сделайте фото, когда не будете в темноте — ради меня.
А потом оставьте часть меня в свете.
С любовью,
Джош
Прежде чем я успеваю спросить Дома, что имел в виду Джош, дверь магазина распахивается, и на веранду выходит белый мужчина с внушительными седыми усами и доброжелательной улыбкой. Его глаза вспыхивают воодушевлением, когда он нас замечает.
— Ну что, кто хочет посмотреть на светлячков?
Глава 10
Дисмалиты — светящиеся личинки светятся на стенах каньона, словно звёзды в ночном небе. Кажется, будто они мерцают, но наш гид объясняет, что их свет на самом деле постоянный — просто крошечные движения личинок обманывают наш взгляд.
— На следующем участке много корней и камней, так что лучше включить фонарики. Если у вас есть красный свет, используйте его, — говорит гид с густым южным акцентом.
Он настоящий кладезь информации и явно искренне восхищается этим спрятанным чудом Алабамы. В его голосе слышались злость и печаль, когда он указывал на тёмный
