Пятый доминион - Баркер Клайв

- Да.

Он вручил ей бутылку, и она, подражая ему, стукнула ее донышком о порог. Пробка вылетела, пиво вспенилось.

- Так почему же ты захотел сбежать? - спросила она, утолив первую жажду.

- Не знаю, - ответил Клем. - Наверное, страх перед тем, что надвигается. Но это же глупо, верно? Ведь мы накануне чего-то возвышенного, как Тэй и обещал. Свет придет на Землю из миров, о существовании которых мы даже и не подозревали раньше. Ведь это же рождество Непобедимого Сына, верно?

- Ну, с сыновьями все будет в порядке, - сказала Юдит. - С ними обычно никаких хлопот.

- А насчет дочерей ты не так уверена?

- Нет, - ответила она. - Клем, Хапексамендиос истребил Богинь по всей Имаджике или, по крайней мере, попытался это сделать, А теперь выясняется, что Он - отец Миляги. Поэтому мне как-то не по себе, когда я думаю о том, что участвую в исполнении Его замысла.

- Я могу тебя понять.

- Часть меня думает... - Фраза повисла в воздухе.

- О чем? - спросил он. - Расскажи мне.

- Часть меня думает, что мы делаем страшную глупость, доверяя им - Хапексамендиосу и Его Примирителю. Если Он такой уж милосердный Бог, то почему Он сотворил столько зла? Только не говори мне, что пути Его неисповедимы. Слишком много на них разного дерьма, и мы оба знаем об этом.

- А ты разговаривала об этом с Милягой?

- Пыталась, но у него ведь одно на уме...

- Два, - сказал Клем. - Одно - Примирение, второе - Пай-о-па.

- Ну, да. Пресловутый Пай-о-па.

- Ты знаешь, что он женился на нем?

- Да, он сказал мне.

- Должно быть, удивительное создание.

- Боюсь, я слегка пристрастна в его оценке, - сухо сказала Юдит. - Он пытался меня убить.

- Миляга сказал, что Пай в этом не виноват. Он стал убийцей не по природной склонности.

- Вот как?

- Он сказал мне, что сам приказал ему стать убийцей и шлюхой. Говорит, это было его ошибкой. Он винит во всем только самого себя.

- Он винит себя или просто принимает на себя ответственность? - спросила она. - Здесь есть существенная разница.

- Не знаю, - сказал Клем, явно не желая вдаваться в подобные тонкости. - Одно могу сказать: без Пая он чувствует себя совсем потерянным.

Ей хотелось сказать, что она тоже ощущает себя потерянной, что она тоже тоскует, но она промолчала, не решаясь доверить это признание даже Клему.

- Он сказал мне, что душа Пая все еще жива, как у Тэйлора, - говорил Клем. - И когда все это будет закончено...

- Много он чего говорит, - отрезала Юдит, устав выслушивать, как другие повторяют милягины изречения.

- А ты ему не веришь?

- Откуда мне знать? - ответила она ледяным тоном. - Я не принадлежу этому Евангелию. Я не его любовница и не буду его апостолом.

За спиной у них раздался какой-то звук, и, обернувшись, они увидели стоящего в холле Милягу. Падающие на порог лучи солнца отражались и освещали его, словно свет рампы.

Лицо его было в поту, а рубашка прилипла к груди. Клем виновато вскочил на ноги, опрокинув бутылку, которая скатилась на две ступеньки вниз, проливая пенистое пиво, прежде чем Юдит успела ее подхватить.

- Жарко там наверху, - сказал Миляга.

- И спадать жара не собирается, - заметил Клем.

- Можно тебя на два слова?

Юдит знала, что он хочет поговорить с Клемом так, чтобы она не слышала, но тот либо проявил крайнее простодушие, в чем она сильно сомневалась, либо не пожелал играть по милягиным правилам. Он остался на пороге, вынуждая Милягу подойти к двери.

- Когда вернется Понедельник, - сказал он, - я прошу вас съездить в Поместье и привезти из Убежища камни. Я собираюсь свершить Примирение в комнате наверху, где мне будут помогать воспоминания.

- Почему ты посылаешь Клема? - спросила Юдит, не поднимаясь и даже не оборачиваясь к нему. - Я знаю дорогу, он - нет. Я знаю, как выглядят камни, он - нет.

- Я думаю, тебе лучше оставаться здесь, - ответил Миляга.

Теперь она обернулась.

- С какой это стати? - сказала она. - Здесь от меня никому нет никакого толку. Или ты просто хочешь присматривать за мной для надежности?

- Вовсе нет.

- Тогда разреши мне съездить, - сказала она. - Я возьму в помощники Понедельника. Клем и Тэй могут оставаться здесь. В конце концов они ведь твои ангелы-хранители?

- Ну, раз тебе так хочется, - сказал он. - Я не возражаю.

- Не переживай, я вернусь, - сказала она насмешливо, поднимая свою бутылку с пивом. Хотя бы для того, чтобы поднять тост за чудо.

3

Через некоторое время после этого разговора, когда синий прилив сумерек стал затоплять улицы, вынуждая день искать спасения на крышах, Миляга окончил свой разговор с Паем и спустился посидеть с Целестиной. Ее комната в большей степени настраивала его на размышления, чем та, из которой он только что ушел. Там воспоминания о Пае возникали перед его взором с такой легкостью, что иногда ему казалось, будто мистиф явился к нему сам, во плоти. Рядом с матрасом Клем зажег несколько свечей, и в их свете Миляга увидел женщину, погруженную в такой глубокий сон, что никакие сновидения не могли его потревожить. Хотя она отнюдь не выглядела истощенной, черты лица ее казались жесткими, словно ее плоть частично превратилась в кость. Некоторое время он пристально изучал ее, размышляя о том, обретет ли когда-нибудь его лицо такую же суровость. Потом он присел на корточках у изножья ее постели и стал слушать ее медленное дыхание.

Его сознание было переполнено тем, что он узнал - или, вернее, вспомнил - в комнате наверху. Как и большинство проявлений магии, которые уже были ему известны, ритуал Примирения не был обставлен никакой внешней торжественностью. В то время как большинство религий Пятого Доминиона купались в роскоши церемоний, чтобы ослепить свою паству и тем самым искупить недостаток понимания - все литургии и реквиемы, службы и таинства были созданы для того, чтобы раздуть те крошечные искры откровения, которые действительно были доступны святым, - подобная театральность была излишней в религии, служители которой сжимали истину у себя в ладони, а с помощью памяти он вполне мог надеяться стать одним из таких служителей.

Как выяснилось, принцип Примирения постичь было не так уж и трудно. Каждые двести лет в Ин Ово расцветал своего рода цветок - пятилепестковый лотос, который плавал на этих смертельных водах, неуязвимый как для их яда, так и для их обитателей. Это святилище было известно под множеством имен, но самым простым и самым распространенным из них было имя Ана. В нем и должны были собраться Маэстро, принеся с собой образы тех миров, которые они представляют. Как только составные части были собраны в одно место, процесс должен был пойти самостоятельно. Образы миров должны были слиться воедино, и тогда эта почка, усиленная Аной, могла отодвинуть Ин Ово и открыть путь между Примиренными Доминионами и Землей.