Пятый доминион - Баркер Клайв

- Ход вещей на нашей стороне, - говорил мистиф из тех, лучших времен. - Природный инстинкт велит каждой сломанной вещи искать воссоединения. А Имаджика сломана и может быть починена только Примирением.

- Тогда почему же было столько неудач? - спросил его Миляга.

- Не так уж и много их было, - ответил Пай. - Кроне того, все предыдущие попытки терпели неудачу по вине внешних сил. Христос пал жертвой вражеских происков. Пинео был уничтожен Ватиканом. Каждый раз какие-то посторонние люди губили лучшие намерения Маэстро. У нас таких врагов нет.

Какой горькой иронией прозвучали эти слова! На этот раз он не может позволить себе такого благодушия. Во всяком случае, до тех пор, пока еще жив Сартори и леденящее душу воспоминание о последнем, неистовом явлении Пая по-прежнему стоит у него перед глазами.

Но хватит об этом думать! Он постарался прогнать видение и устремил взгляд на Целестину. Ему трудно было думать о ней, как о своей матери. Возможно, среди тех бесчисленных воспоминаний, которые ожидали его в этом доме, и были какие-то смутные картины того, как грудным ребенком он лежал у нее на руках, как сжимал своим беззубым ртом ее грудь и сосал молоко, но ему они не встретились. Возможно, просто слишком много лет, жизней и женщин миновало со времени его младенчества. Он ощущал в себе благодарность за то, что она подарила ему жизнь, но трудно было отыскать в душе нечто большее.

Через некоторое время пребывание у ее ложа стало угнетать его. Слишком уж она была похожа на труп, а он - на добросовестного, но равнодушного плакальщика. Он поднялся на ноги, но, перед тем как выйти из комнаты, помедлил у изголовья ее ложа и наклонился, чтобы прикоснуться к ее щеке. Их тела не соприкасались уже в течение двадцати трех, а то и двадцати четырех десятилетий, и, вполне возможно, после этого момента уже не соприкоснутся снова. Плоть ее оказалась вовсе не холодной, как он предполагал, а теплой, и он задержал руку у нее на щеке дольше, чем намеревался. Где-то в слепых недрах своего сна она ощутила его прикосновение и, похоже, поднялась чуть-чуть повыше - до уровня сновидения о нем. Суровость ее черт смягчилась, а ее бледные губы прошептали:

- Дитя?

Он не знал, отвечать или нет, но в момент его колебаний она вновь произнесла то же самое слово, и на этот раз он ответил:

- Да, мама?

- Ты будешь помнить о том, что я тебе рассказала?

Что бы это могло быть? - подумал он про себя.

- Я... не уверен. Постараюсь, конечно.

- Может быть, я расскажу тебе еще раз? Я хочу, чтобы ты запомнил, дитя мое.

- Да, мама, - сказал он. - Расскажи мне, пожалуйста, еще раз.

Она улыбнулась едва уловимой улыбкой и начала рассказывать историю - судя по всему, далеко не в первый раз.

- Давным-давно жила-была женщина, и звали ее Низи Нирвана...

Но не успела она начать, как сновидение утратило над ней свою силу, и она начала соскальзывать все глубже и глубже, а голос ее стал стихать.

- Не останавливайся, мама, - попросил Миляга. - Я хочу слушать. Жила-была женщина...

- ... да...

- ... и звали ее Низи Нирвана.

- ... да. И отправилась она в город злодейств и беззаконий, где ни один дух не был добрым, и ни одно тело - целым. И там ее очень-очень сильно обидели...

Голос ее вновь окреп, но улыбка исчезла с лица.

- Как ее обидели, мама?

- Тебе не обязательно об этом знать, дитя мое. Когда подрастешь, сам об этом узнаешь, а узнав, захочешь забыть, но не сможешь. Запомни только, что обидеть так может только мужчина женщину.

- И кто ее так обидел? - спросил Миляга.

- Я же сказала тебе, дитя мое, - мужчина

- Но какой мужчина?

- Имя его не имеет значения. Важно другое - ей удалось убежать от него и вернуться в свой родной город. И там она решила, что должна обратить во благо то зло, что ей причинили. И знаешь, что было этим благом?

- Нет, мама.

- Это был маленький ребеночек. Прекрасный маленький ребеночек. Она его безумно любила, а через какое-то время он подрос, и она знала, что скоро он должен будет покинуть ее, и тогда она сказала: прежде чем ты уйдешь, я хочу рассказать тебе одну историю. И знаешь, что это была за история? Я хочу, чтобы ты запомнил, дитя мое.

- Скажи.

- Жила-была женщина, и звали ее Низи Нирвана. И отправилась она в город злодейств и беззаконий...

- Но это та же самая история, мама.

- ... где ни один дух не был добрым...

- Ты не дорассказала первую сказку, мама. Ты просто начала все сначала.

- ... и ни одно тело - целым...

- Остановись, мама, - сказал Миляга. - Остановись.

- ... и там ее очень-очень сильно обидели...

Обескураженный этим повтором, Миляга отнял руку от щеки матери. Она, однако, не прекратила своего рассказа. История повторялась без изменений: побег из города, обращение зла во благо, ребеночек, прекрасный маленький ребеночек... Но не ощущая больше его прикосновения, Целестина вновь начала соскальзывать в слепые глубины сна без сновидений, и голос ее становился все менее разборчивым. Миляга встал и попятился к двери, а она тем временем шепотом завершила очередной круг.

- ... и тогда она сказала: прежде чем ты уйдешь, я хочу рассказать тебе одну историю.

Не отрывая взгляда от лица матери, Миляга нашарил у себя за спиной ручку и открыл дверь.

- И знаешь, что это была за история? - почти совсем невнятно пробормотала она. - Я хочу... чтобы ты... запомнил... дитя мое.

Продолжая смотреть на нее, он выскользнул в холл. Последние услышанные им звуки показались бы бессмыслицей для любого уха, кроме его собственного, но он-то сумел угадать, что прошептали ее губы, пока она падала в черную яму сна без сновидений.

- Давным-давно жила-была женщина...

В этот момент он закрыл дверь. По какой-то необъяснимой причине с ног до головы его охватила дрожь, и, лишь помедлив несколько секунд на пороге, он сумел частично взять себя в руки. Повернувшись, он увидел у подножия лестницы Клема, который копался в коробке со свечами.

- Она еще спит? - спросил он у приближающегося Миляги.

- Да. А она говорила с тобой, Клем?

- Очень мало. Почему ты спрашиваешь?

- Просто я только что слышал, как во сне она рассказала целую историю. Про женщину по имени Низи Нирвана. Ты знаешь, что это значит?

- Низи Нирвана? Ей Богу, нет. Это чье-то имя?

- Ну да. И по какой-то причине оно очень многое для нее значит. Когда она посылала Юдит привести меня, она велела ей передать мне его.

- А что за история?

- Чертовски странная, - сказал Миляга.

- Может быть, когда ты был малышом, она тебе такой не казалась.

- Может быть...

- Позвать тебя, если я услышу, что она снова заговорила?

- Наверное, не стоит, - ответил Миляга. - Я уже выучил все наизусть.