Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

заседания бюро Тобольского райкома ВКП(б) указано: «...Веселовский Савин Алексеевич, член ВКП(б) с 1920 г., родился в 1863 г., рабочий, состоял в партии “Земля и воля” с 1879 по 1882 г., был в краснопартизанском отряде с ноября 1919 по январь 1920 г. В Красной армии — с марта 1920 по январь 1921 г. Дал рекоменда­цию Лопареву. На собрании первичной парторганизации Обьрыбтре­ста 5 февраля 1937 г. пытался замазать близкую связь Лопарева с Углано­вым, заявив, что “я за Лопарева готов стать к стенке”».

Как клятва борьбы с «углановщиной» звучало постановление То­больской райпартконференции от 6 февраля 1937 года: «Партийное собрание от имени трудящихся выражает глубочайшую благодарность НКВД и его славному руководителю верному сталинцу Генеральному Комиссару Государственной Безопасности тов. Ежову, под руководством которого был раскрыт контрреволюционный заговор троцкистов и ра­зоблачены изменники Родины, вредители и террористы».

Лопарев каялся, давил на жалость. В автобиографии от 25 декабря 1936 года всячески подчеркивал свои революционные заслуги: «...много раз представлялся к ордену «Красное Знамя», имею сведения о приказе РВС от 1928 г. о награждении именными часами, на севере существует колхоз имени партизана Лопарева... в февральскую революцию разде­вал офицеров, в гражданской войне партизанил на Тобольском Севере — ликвидировал белых: колчаковцев и чайковцев... недостаточно воору­женный политграмотностью, просмотрел троцкистско-зиновьевскую группу в Обьрыбгресте...»

10 февраля 1937 года он пришел в окротдел НКВД и оставил там расписку: «При настоящем возвращаю карабин Маузера, купленный в 1922 году у Мрачковского. При предыдущей перерегистрации оружия он был мне оставлен до выяснения возможностей имения: в настоящее время в связи с тяжелыми подозрениями о моем участии в углановщине я считаю неудобным хранить карабин на дому. Вместе с ним я сдаю само­дельные патроны».

Ничего не помогло. Ни заслуги, ни покаяния, ни обещания. 9 сен­тября 1937 года Лопарева арестовали в Тобольске, а 9 июля 1938 года расстреляли в Омске.

Следователей НКВД больше интересовал не характер отношений Лопарева с уже расстрелянными в Москве Мрачковским и Углано­вым, а тайна сокрытых на Тобольском Севере сокровищ Сибирского белого движения. К такому неожиданному выводу приходишь, профес­сионально оценивая следственное дело №2104, хранящееся в архиве Регионального управления ФСБ по Тюменской области. Это дело изуча­ли многие местные публицисты[19].

Но их больше волновала тема беззакония, поэтому они героизиро­вали Лопарева, правда, в отличие от ранних его биографов (А. Б. Гамбарова, Н. В. Смехова, М. М. Никифорова, Б. А. Ухалея), по другим, не пар­тийно-идеологическим мотивам.

То, что дело Лопарева фальсифицировано, ни у кого не вызывало сомнений. Меня занимало другое: почему обыски по его месту житель­ства в Тобольске (Ершовский переулок, 1) и в кабинете рыбхозстанции (улица Володарского, 3) были произведены 10 февраля 1937 года, то есть задолго до ареста? Сотрудник Тобольского окротдела НКВД Селиванов искал не оружие — в тот день Лопарев сам сдал «купленный у Мрачковского карабин Маузера», а «переписку, относящуюся к парти­занскому движению». В протоколах обысков зафиксировано изъятие «415 листов» по первому адресу и «18 штук» (?) — по второму. Да на сле­дующий день — 11 февраля — вскрыли денежный ящик рыбхозстанции и взяли оттуда «отрезанную от календаря 1936 г. книжку с адресами не­известных лиц и мест, принадлежащую Лопареву».

У меня нет сомнений: Селиванов и его тобольские начальники дей­ствовали по команде из Омска. В своем выводе основываюсь на приоб­щенной к следственному делу записке от 2 ноября 1937 года начальника Тобольского окротдела Тарасова помощнику начальника 4-го отдела (се­кретно-политического. — А. П.) УГБ УНКВД Омской области Пешкову: «При этом препровождаются документы, изъятые при обыске и аресте Лопарева Платона Ильича для использования на месте ведения след­ствия. Приложение — упомянутое». Надо думать, в Омск были отправ­лены все документы о партизанском движении на Тобольском Севере в 1919—1922 годах — 433 листа (!). Но зачем? Ведь Лопарев обвинялся в связях с троцкистами Углановым и Мрачковским. Тогда этого было вполне достаточно для расстрела. Важно и другое: в деле Лопарева этих документов нет, а в справке к обвинительному заключению указано: «1. Обвиняемый Лопарев П.П. содержится под стражей при Омской тюрьме с 9.9.1937 г.; 2. Личн. документы: паспорт серия ДАО №502659 находится при след, деле в пакете, а также письмо и брошюра (адресова­ны Угланову. — А. П.)».

Впервые Лопарева допросили не в Тобольске, а в Омске 14 июня 1938 года (через 16 месяцев (!)) — задавали вопросы о социальном проис­хождении, связях с эсерами в Тобольске, относящихся к марту — июню 1918 года, характере отношений с Углановым и Мрачковским.

О своем участии в партизанском движении Лопарев показал сле­дующее: «При занятии осенью 1918 года Колчаком Сибири я работал инструктором Обь-Иртышского союза кооператоров. Как больной гла­зами я в армии Колчака не служил. В 1919 году осенью я организовал партизанскую группу из семи человек своих односельчан д. Самарово, которые в течение нескольких дней, пройдя от Самарово до с. Уват (400 км), превратились в партизанский отряд. В отряде я находился с ноября 1919 по март 1920 года. Штаб отряда располагался в г. Бере­зов — расстоянием от г. Тобольска тысячу километров на север. В марте 1920 года я из отряда ушел работать инструктором Обь-Иртышского со­юза кооперативов. Отряд слился с частями красных и ушел на польский фронт». Все!

Через четыре дня Лопареву объявили об окончании следствия, а 9 июля расстреляли.

Создалось впечатление, что было другое, тайное расследование прошлого Лопарева, которое, в отличие от официального, не оставило никаких документальных следов.

Но НКВД не знал о существовании воспоминаний Лопарева о Граж­данской войне на Тобольском Севере. Эти воспоминания на 202 листах, датированные 1931 годом и засекреченные сразу же после ареста авто­ра, хранятся в Государственном архиве социально-политической исто­рии Тюменской области (ГАСПИТО).

Очень осторожно их использовал сибирский историк М. Е. Бударин в своей монографии «Прошлое и настоящее народов Северо-Западной Сибири», изданной в 1952 году в Омске.

«Часть белых войск, — читаем, — отошла из Тобольска в глубь ле­сов Обского Севера, районы Самарова и Березово. Ранний ледостав 1919 года задержал на Оби несколько колчаковских частей в районе Тундрино