Взгляд назад. Культурная история женских ягодиц - Хизер Радке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В старших классах я столкнулась с еще более конкретным свидетельством того, что с моим телом что-то не так. Сама я едва могла пробежать милю, но время от времени общалась с командой десятиклассниц по марафонскому бегу и ходила на их предмарафонские ужины со спагетти, где мы наваливали себе на тарелки липких макарон с баночным красным соусом и сплетничали о школе. На одном из таких ужинов подруга отвела меня в сторонку, чтобы рассказать секрет — из разряда «только никому не говори». На тренировке она подслушала, как одна девочка жалуется другой, что растолстела. Что у нее слишком полные бедра. Вторая засмеялась и сказала: «По крайней мере, у тебя не такая большая попа, как у Хизер».
Я содрогнулась. Я представила себе, как стройные, сексапильные блондинки из марафонской команды злорадно смеются над известной всем истиной: у Хизер Радке и в самом деле большая попа. И они ужасно рады, что они не такие.
* * *
История моих взаимоотношений с собственным телом не драматична. Она интересует меня главным образом потому, что кажется довольно типичной. Не было ни безжалостной травли, ни заметных расстройств пищевого поведения — ничего, кроме заражающего мозг чуть ли не каждой семиклассницы чувства стыда, этого адского обряда инициации, через который столь многим из нас пришлось пройти, чтобы стать полувзрослыми. Как будто ранжирование тел — и все сопутствующие ему унижения и сомнения в себе — это нормально, даже естественно. Как будто тело на самом деле может быть лучше или хуже.
О сексуальной привлекательности своей попы я впервые услышала в 2003 г., когда мне было двадцать. Это были летние каникулы, и я разливала эспрессо за стойкой кофейни в одном из университетских городков Среднего Запада. На мне была темно-синяя плиссированная юбка из полиэстера и дешевая желтая футболка, у которой я вырезала горловину, пытаясь придать ей более панковский вид. Мои волосы были собраны в пучок; крупинки кофе прилипли к потной шее. Со школы моя попа выросла еще больше. Все брюки сидели на мне странно, болтаясь на талии и плотно обтягивая попу — с 8-го размера я перешла на 10-й, потом на 12-й и 14-й{4}. Если компании нужно было втиснуться вчетвером на заднее сиденье машины, я признавалась, что у меня слишком большая задница и кому-то придется сидеть у меня на коленях. Однажды мой коллега по кофейне — парнишка, тайно сочинявший песни, хвастливый и склонный к флирту, — спросил меня: «Ты знаешь, кто такая Каллипига?» Я знала. Я учила это к экзаменам и все еще помнила тему, заставившую меня краснеть. Греческое слово. Означает «с прекрасными ягодицами». Наверное, историки искусства используют его для описания статуй. «Ты, милая, Каллипига», — сказал мне поэт. Говорил он неловко, фраза казалась заученной, словно он пробовал на вкус слово не из своего словаря. Тем не менее я была по-настоящему тронута. Он надо мной не смеялся. Похоже, это был искренний комплимент.
Он был первым из череды встреченных мною с тех пор людей, которые рассматривали мою большую попу не как недостаток, а как достоинство. Она стала частым объектом кэтколлинга; словом на устах любовников, которое шептали мне на ухо; частью моего тела, на которую оглядывались незнакомцы и которую комментировали мужчины на работе. Иными словами, я начинала осознавать, что моя попа была — или стала, а я и не заметила как — сексуальным объектом, чем-то, что другие люди (некоторые; безусловно, не все другие люди) находят желанным.
И люди эти почти всегда были мужчинами. Хотя я небинарный человек, перемена в отношении к моей попе была продиктована гетеросексуальной мейнстримной культурой. Мою попу комментировали и женщины, но в основном гетеросексуальные. Они перепевали глянцевые журналы и представляли собой осовремененный, вывернутый наизнанку вариант девчонки из марафонской команды, радовавшейся тому, что ее попа не похожа на мою.
Я внушала себе, что то, что другие люди — особенно мужчины — думают о моем теле, не имеет значения, но на самом деле это было не так. Внезапно часть моего тела, которая казалась стыдной и уродливой, стала тем, что больше всего нравится во мне некоторым людям. Пусть я не хотела, чтобы мною восхищались только из-за моего внешнего вида, но я, безусловно, хотела, чтобы мое тело нравилось другим. Как все люди, я желала быть желанной. И было приятно стать желанной для людей, которые когда-то заставляли меня стыдиться.
Теперь мне интересно, каким образом мои сверстники в старших классах пришли к заключению о том, что мое тело не относится к «хорошим» телам? И почему через десять лет многие из них стали воспринимать его прямо противоположным образом? Как возможно, что значение попы изменилось столь радикально и столь быстро? Как может одна часть тела значить столь много разных вещей для столь многих разных людей? Эти вопросы и подвигли меня на исследования, которые легли в основу этой книги.
* * *
До того как стать писательницей, я некоторое время работала куратором в Халл-Хаус, доме-музее Джейн Аддамс{5} в Чикаго, который функционирует в том числе как арт-пространство и место собраний городских активисток. При подготовке выставок моя задача состояла в том, чтобы знакомить публику с фактами и историями, которые помогают объяснить значимые сдвиги в нашей культуре. У этой книги похожая задача: я познакомлю вас с персонажами из прошлого и настоящего и на примере конкретных сюжетов покажу, как менялось значение попы в Западной Европе и США в последние два столетия.
«Взгляд назад: культурная история женских ягодиц» — попытка размотать клубок символических значений, приписываемых этой загадочной части тела, и понять, как эти значения менялись с течением времени и продолжают развиваться в настоящем. Подход у меня исторический и хронологический, но начнем мы с естественно-научной основы: чем именно является попа с точки зрения анатомии и физиологии? Попы существовали всегда, но отправная точка моих рассуждений — история Саарти Баартман, прозванной Готтентотской Венерой; то, как жестоко и пошло ее выставляли напоказ при жизни и после смерти, сыграло ключевую роль в нашем восприятии попы в последние двести лет. Затем я обращусь к XX и XXI векам, загляну в историю моды, науки, спорта и популярной культуры, расскажу о людях, которые сформировали наши представления о попе: иллюстраторе, создавшем