Она - моё табу - Настя Мирная

— Ну что же, Крис, как ты уже догадалась, — притормаживая, хлопает по плечу того, что назвал меня тёлкой, — этот клоун Гера.

— Сам ты клоун, упырь.

Проигнорировав клоуна, представляет второго парня:

— Иван-болван.

— Ты сейчас нарвёшься, долбоящер. — рявкает Ваня, но Даниил только смеётся.

— С Адрюхой, как я понимаю, вы уже знакомы.

Как бы мне ни хотелось сделать вид, что его для меня не существует, не хочу выглядеть странной и вызывать вопросы. Убрав за ухо прядь волос, переключаю внимание на Дикого и киваю.

— Немного. Так, пару раз пересекались. А эта липучка, — указываю глазами на Танину ладонь, впившуюся в локоть психопата, — Танька.

— Царёва, чё за наезды? — вопит Киреева.

— Царёва? — вопросительно толкает Ваня.

— Уж не дочка генерала Царёва?

— Она самая. — подтверждаю легкомысленно. — И, Киреева, это не наезды, а констатация факта. Неужели ты не можешь один день вести себя не как шлюха? Хоть раз просто погулять, а не виснуть на первого попавшегося?

Чем больше я говорю, тем сильнее вскипает отравленная ревностью кровь. Дикий припечатывает меня чёрными котлами, играя челюстями. Желваки так явственно выделяются, что, кажется, сейчас прорвут кожу.

— Чё ты за тварь такая? — взвизгивает Таня.

— Не забывай, Танюша, с кем ты говоришь. — выбиваю угрожающе.

— Закрой рот, Царёва. — рычит Дикий, высвобождая руку и наступая на меня.

Задираю голову вверх, не разрывая зрительного контакта. Грудная клетка парня с грохотом качает кислород. Я с той же яростью дышу.

— Так заткни меня своим излюбленным способом. — шиплю так тихо, что никто, кроме него, этого не слышит. Его зубы скрипят. Мышцы на плечах и руках натягивают плотную ткань. В какой-то момент мне начинает казаться, что он становится больше, мощнее, подавляющее. Создаётся впечатление, что тёмная аура, порождённая ненавистью, заполняет всё пространство. Она давит и угнетает. Но я не была бы собой, если бы так просто позволила себя запугать. — Или при товарищах стесняешься? Боишься, что они поймут то, что между нами что-то есть? — бомблю, иронично выгнув бровь.

— Ни-ху-я. — пробивает металлом каждый слог. — Нихуя, Фурия, между нами нет.

— Тогда скажи, как сильно ты меня ненавидишь.

Андрея словно током шьёт. Вижу, как невидимая судорога пролетает по его телу.

— Ты себе даже представить не можешь. — цедит он грубо.

— У меня пропало желание веселиться. — вбивается между нами Киреева. Едва держусь, чтобы всю рожу ей не исцарапать. Но стерва меня будто не замечает. Поворачивается к психу и поёт: — Хочешь уехать со мной?

Дикий смотрит на меня. Прямо в глаза и… соглашается.

— С удовольствием.

Я умираю. Прямо посредине торгового центра. Замираю безжизненной статуей. Вся злость угасает, оставляя только болезненное разочарование. Крепче вжимаю пальцы в предплечья, чтобы скрыть дрожь. Вскрываю зубами рану на губе. Чувствую, как капля крови стекает по подбородку. Она же оседает алым пятном на светлом полу. Парни о чём-то говорят с Андреем. Киреева с победным выражением трётся около него. Крик застревает в горле вместе со слезами. Обида душит. Словно стая пирующих волков внутри органы раздирает. Нутро заполняется кровью. Я ощущаю её сладкий металлический запах. Он оседает в носу, лишая обоняния. К глотке подкатывает тошнота. Хочется выть, орать, скулить, покалечить Кирееву, наброситься на Андрея и высказать ему всё! Но тогда все поймут, что со мной происходит, какая буря гремит за рёбрами, сколько боли причиняет безразличие человека, в которого влюблена. Его жестокий поступок ранит так глубоко, как никогда не цепляло ничего другого. Меня уже предавали, но тогда справлялась. А сейчас…

Дикий обнимает Таньку за талию и ведёт к эскалаторам. Она притискивается к нему грудью. Опускаю ресницы, только чтобы не видеть их вместе. Обо всех своих планах забываю. Заглатываю пропитанный ненавистью и горечью кислород. Расплываюсь в улыбке и со всей доброжелательностью кричу ему в спину:

— Андрюша, ты только обязательно предохраняйся, а то подцепишь что-нибудь!

Киреева краснеет от гнева. Я улыбаюсь до ушей, маша им рукой в прощании.

— Не обращай на неё внимания. — последнее, что я слышу, прежде чем парочка растворяется в толпе.

Ну что же? Я актриса и знаю свою роль. Беззаботная, весёлая, счастливая девушка, у которой в жизни всё зашибись. У неё нет проблем и разочарований. У неё не болит сердце и не истекает кровью изрезанная душа. Её не раздирает на куски от желания сорваться следом и признаться Дикому в том, что она к нему чувствует. И ей совсем не хочется остановить его и сказать: не уходи с ней, останься со мной, потому что я влюблена в тебя.

Я — Кристина Царёва. И сегодня я проиграла.

— Раз уж моя половинка слилась, предлагаю вам, парни, составить мне компанию. Я на колёсах. Как на счёт скататься к заливу? Что скажете? — смеюсь с видимым задором.

Они сомневаются. Мнутся, не спеша соглашаться.

— Макей нас потом приёбнет.

— Пф… — фыркаю, безразлично отмахнувшись от глупого предположения. — Это я его убью за то, что бросил меня одну. Ну так что, едем? — выбиваю из сумочки ключи от Хаммера, держа за кольцо перед их лицами.

— Чем чёрт не шутит. — соглашается Даня. — Когда ещё выпадет шанс скататься на залив?

До вечера играю роль. Улыбаюсь, смеюсь, плаваю в прохладной воде, общаюсь с сослуживцами друга, продолжая поддерживать ложь о том, что Пашка мой парень. Так никто из них не станет подбиваться клинья. Да и после того, как узнали, кто мой папа, вряд ли у кого-то из них возникло бы такое желание. Мы легко находим общий язык, особенно с Даниилом, но время близится к вечеру и приходится подвезти парней до части.

На парковке не задерживаюсь, дабы не искушать себя новой порцией страданий по Андрею. Настроения ехать домой совсем нет. Голос пропадает, сменяясь дробными вдохами и выдохами. Я весь день провела на грани, и мне просто необходимо время и одиночество, чтобы прийти в себя.

Предупредив папу, что буду поздно, еду на квартиру к Пашке. Не задумываясь, отпираю дверь запасными ключами и вхожу. Сбрасываю влажную от солоноватой воды залива одежду, едва войдя в ванную. Выкручиваю вентиль на кипяток, обжигая кожу, в надежде спалить все нервные окончания в теле и перестать что-либо чувствовать. Я устала, расстроена, полностью опустошена и разбита. Прошло около трёх часов, а значит, Андрюша провёл всё с это время с Киреевой. Я могла бы быть на её месте.

— Почему у меня ничего не получается? — всхлипываю жалостно, зажав рот ладонью и опустив голову вниз под обжигающими потоками.

Струи бьют по спине, плечам и макушке. Слёзы