Мертвые бродят в песках - Роллан Сейсенбаев

НА СОСТОЯВШЕЙСЯ В ЛОЗАННЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ была принята резолюция, запрещающая продажу африканской слоновой кости. За такие решительные меры выступили многие страны Африки, где в последнее время истребление слонов приняло угрожающие размеры.

СИЛЬНАЯ ЗАСУХА ПОРАЗИЛА ОБШИРНЫЕ РАЙОНЫ США. В некоторых штатах резко истощились запасы питьевой воды. В Лос-Анжелесе и Сан-Франциско введены жестокие ограничения на потребление воды.

ПЛОТНЫЕ ТУЧИ ВУЛКАНИЧЕСКОГО ПЕПЛА НАКРЫЛИ крупный японский город Кагосима на острове Кюсю, в районе которого даже днем царит сейчас полумрак. Уже более двух суток его усиленно «бомбардирует» расположенный в восьми километрах к юго-западу вулкан Сакурадзима – один из самых активных на Дальнем Востоке.

БЕСПОРЯДКИ ПРОИЗОШЛИ ВЕЧЕРОМ В СТОЛИЦЕ Молдавии. 150–200 человек выкрикивали оскорбления и угрозы в адрес милиции, выставили антиправительственные лозунги и плакаты. Массовые беспорядки привели к тяжелым последствиям. Пострадали 83 сотрудника милиции, более 40 человек из числа нападавших доставлены в медицинские учреждения, причинен серьезный ущерб зданию МВД.

УЖЕ В ТЕЧЕНИЕ МЕСЯЦА ЛИВНЕВЫЕ ДОЖДИ ИДУТ в Читинской области. В результате смерча, обрушившегося на районы, пострадали сотни жителей, в том числе дети.

ТРИ ДНЯ ПРОДОЛЖАЛСЯ МАРШ-ПРОТЕСТ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ общественности автономной республики против строительства Татарской атомной станции. Маршрут участников марша начался у стен Казанского университета, прошел через Набережные Челны и завершился на месте сооружения АЭС – в Камских Полянах.

«ТОЛЬКО НЕ В МОЕМ ШТАТЕ» – ТАК ОТРЕАГИРОВАЛ губернатор штата Айдахо Сесл Эндрас на заявление министра энергетики США Дж. Уоткинса о том, что он намерен адресовать властям семи американских штатов просьбу захоронить у себя отходы предприятия по производству ядерного топлива Роки-Флэтс.

В ТЕЧЕНИЕ ДЕСЯТИ ДНЕЙ ЧЕТЫРЕ РАЗА ПРОИСХОДИЛИ выбросы сероводородосодержащего газа в атмосферу на Оренбургском газоперерабатывающем заводе. Результат – массовые отравления жителей близлежащих сел.

Не просто так остался Насыр на берегу моря. Обновленное, полноводное, оно призывало его к откровенному сердечному разговору. Насыр оглянулся, бросил взор на вечернее. И хоть недолог век скудных, прибрежных цветов, но и их не будет суждено увидеть Насыру.

Между тем потянул бодрящий северный ветер – море пошло рябью.

Завтра он снова возьмет с собой ребят и потянут они сеть – полную рыбы.

«Что задумался, Насыр? Не печаль ли терзает тебя?» – спросило негромко море.

«Нет печали в моем сердце. Оно не уставало радоваться все эти дни, радуется и сейчас. Решил отдохнуть на твоем берегу: только что с ребятами поставили сети…»

«Будут они полны, Насыр, не беспокойся. Уж тебя-то одарю я щедро. Ты вернул мне жизнь, вымолил у Аллаха. Мне того вовек не забыть. Хоть сейчас тащи и – они уже полны».

«Знаю о твоей щедрости, спасибо. Мы всю жизнь прожили на твоем берегу – никогда нам не забыть о твоей доброте; никогда мы не бросим тебя по своей воле. Как бы далеко ни унесло человека от тебя, все свои помыслы он направляет на то, чтобы вернуться. Я расскажу тебе одну древнюю историю, да ты и сам ведь помнишь времена гуннов…».

Море перебило Насыра: «А многие говорят, что это всего лишь легенда. Ты, я вижу, веришь в нее. Могу тебе поклясться – в этой легенде нет ни слова выдумки. Она вся – чистейшая правда! И я тому свидетель… Слушай!..

Персы завоевали мой народ, чтобы превратить его в рабов; угнали скот, пересекли Дарью и уже приближались к белоглавой горе, когда на моем берегу раненый, истекающий кровью джигит добрался до моей воды, омыл ею раны, надел на голову шлем, сел на огненного жеребца и поскакал вслед за вражеским войском. Знаешь ли, в том табуне диких лошадей, что прибегали сегодня ко мне, есть огненный жеребец с белой отметиной на лбу. Это знак особой древней породы. Таких огнегривых жеребцов нет нигде больше в целом мире.

Так вот, Насыр, именно на такого жеребца сел молодой джигит и поскакал вслед за вражеским войском. Он нагнал врагов и сказал им, что желает говорить с персидским царем. Царю было забавно посмотреть на воина, который сам явился в ставку стотысячного войска. «Приведите его ко мне!» – приказал царь. И предстал перед ним красавец воин с орлиным лицом, крепкой грудью. И заговорил он с царем не подобострастно, а как равный с равным. Вот что сказал джигит: «Царь, ты вероломно напал на миролюбивый народ, забрал сынов его в рабство. Что ж ты победитель. У меня к тебе единственная просьба будь великодушен, как подобает победителю». Но не очень слушал сейчас воина царь, а с изумлением смотрел на огненного жеребца с белой отметиной на лбу. Тот нетерпеливо бил копытами, вставал на дыбы, но воин ловко держался на нем. «Хорош жеребец! – воскликнул царь. – Не хочешь ли ты подарить его мне?» Воин слез с коня, люди бросились к огненному и подвели его к царю. «Говори свое желание – оно будет исполнено!» – приказал царь. «У тебя в плену оказался мой лучший друг. Оставь ему жизнь, а взамен возьми у меня все, что пожелаешь…» – «Все, что пожелаю? – усмехнулся царь. – А если я пожелаю взять у тебя глаза?» Воин, никогда не отступавший от своих слов, отвечал: «Я согласен, царь!» Царь отпустил на волю пленного джигита, а смелому воину выкололи глаза. Два воина, поддерживая друг друга, с трудом добрались до меня, вновь омыли свои раны. Огненногривый тоже не дался врагу – через несколько дней он вернулся к морю. И не один, а привел с собой целый табун лошадей. Обнял верного коня храбрый воин и спросил друга: целы ли у огненного глаза? «Целы», – ответил друг. «Если у вас обоих целы глаза, мне не о чем печалиться, друзья мои! – отвечал храбрый воин. – Живите, будьте счастливы!» Море помолчало и добавило: – Много историй можно рассказать, много удивительного случилось на моих берегах, много…»

«Мы тоже часто вспоминаем эту легенду, – ответил На-сыр. – Потому и не хотим бросать тебя, даже оказавшись в беде. Ты дорого для нас, как мать, море! И ты вправе сейчас требовать помощи от нас, людей…»

«Я знаю, Насыр, знаю: то, что случилось со мной, не от Бога – оно от человека. Потому и жалуюсь тебе как человеку…» «Понимаю тебя… Да и как не понять: столько пережито на твоих берегах! Помнишь ли годы войны, море? Не осталось мужчин в нашем Караое, заменили их женщины и дети – слабые у них были руки, слишком нежные были у них спины, слишком узкие плечи для рыбацкого труда. Но и в эти трудные годы ты одаривало их, словно бы по доброй памяти о наших рыбаках, ушедших на фронт».

«Немного их вернулось, Насыр, что и говорить. Невесело было мне в те годы без ваших сильных рук, без зычных ваших голосов… И то, правда, что смилостивилось я над женщинами вашими, над детьми вашими – владыка вод Сулеймен приказал мне не брать на дно женщин и детей в те годы… А уж сколько рыбы было, а, Насыр?!»

«Любимая Акбалака Карашаш лежит на твоем дне…» – скорбно сказал Насыр.

«Вины моей в том нет, Насыр. Она сама решилась избрать смерть. Мой народ – гордый народ!»

«Да, я знаю об этом…»

Так закончил свой разговор с морем Насыр. Темнота между тем совсем окутала берег, и старик отправился домой. Дома он скинул резиновые сапоги, умылся и сел к столу. Пришел Муса, сказал с порога:

– Хотел, было найти тебя на берегу, да вовремя сообразил – не стоит мешать твоей беседе… – Он сел за стол. – Ничего ты не знаешь: еле отстоял твою сивую. Опять появился огненный в наших краях, снова уводит кобылиц…

– Все видел с берега. За сивую – спасибо. А вороного своего так и не удается тебе отбить?

– Прямо наваждение! Огненный заворожил его, словно ребенка: ни на шаг вороной не отстает от него! Услышит мой голос, вроде навострит уши, но друг его тут как тут: прижмется боком – и забывает вороной про меня. А смелый какой, отчаянный! Сегодня даже на меня пошел. Собака бросилась защищать – убил одним ударом копыта: вот какой! Пристрелить бы его, да не могу грех на душу брать. Впервые я повстречал его года три назад на западном побережье – тогда с ним была одна единственная кобылица, а сейчас – целый гарем! – Муса, теребя в руках тюбетейку, говорил сердито, сильно размахивал руками.

– Да, дела, – протянул Насыр. После ужина его сморило. С беспокойством он думал о том, что пора бы заканчивать разговор и отправляться спать – завтра вставать ни свет ни заря. Будить ребят и отправляться в море…

– Кажется мне, – продолжал Муса сердито, – что не будет нам покоя, пока огненный не уведет твою сивку. Она, между прочим, тоже к нему неравнодушна. Сам сегодня видел: как только заржал он, она вся пошла мелкой дрожью…

– Иа, Алла! – включилась в разговор молчавшая Корлан. – Придется держать ее взаперти. Черт, навязался на нашу голову!

– Держи, не держи, а бес этот не успокоится до тех пор, пока не уведет вашу кобылу. Клянусь!